Книга Одиссея батьки Махно, страница 55 – Сергей Мосияш

— Я слушаю.

— Господин Махно? — спросили на том конце.

— Да. Батько Махно.

— С вами говорит полковник Вержбицкий. Вы, господин Махно, разумный человек. Во избежание излишних жертв предлагаем вам прекратить сопротивление и сдать село на милость победителя.

— Вашу милость, господин полковник, мы уже не раз испытали на своей шкуре.

— Но это серьёзное предложение. Ведь в противном случае село будет уничтожено, а все жители перебиты.

— Вот эту милость мы уже проходили, господин Вержбицкий. И поэтому будем драться до конца.

— Это ваше последнее слово?

— Почему? Последнее будет на поле брани.

— Вы глупец.

— А вы подлец! И только, — Махно бросил трубку, кивнул Чубенке: — Пройдём ко мне. Есть дело.

У себя в кабинете, сев за стол, положив руку на разложенную карту, морщась заговорил:

— В общем, так, Алёша, положение у нас, сам видишь, хуже губернаторского. Южный фронт трещит. Пологи сдали, Орехов сдали, боюсь, не пришлось бы и Гуляйполе оставить.

— Что вы, батька, так уж мрачно.

— Не мрачно, а реально. У них артиллерия, конница, бронемашины. А У нас? Патронов нет, а уж о снарядах говорить не приходится. Что нам с ними на кулачки выходить? Поэтому ты сегодня отправишься к Каретникову на север, пусть идёт сюда.

— Но он потребует твой письменный приказ.

— Да дам. Ты слушай. Помимо приказа Каретникову ты получишь мандат с полномочиями на переговоры с красными.

— С большевиками, выходит?

— Выходит, Алексей. Сегодня наш главный враг Деникин, большевики хоть и сволочи, но всё ж революционеры. А сейчас нам надо с ними заключить союз против Деникина, он главная угроза и нам и революции вообще. Выйдешь на Дыбенко, он у Москвы вроде в военных наркомах. С ним и начни, он из матросов, стало быть, поймёт. Старайся договор сводить к военному союзу, а именно — помощь оружием и амуницией. В политические дебри не лезь. Если станут сильно напирать, скажи, мол, такие вопросы у нас съезд решает, я на это не уполномочен. А сейчас, пока я готовлю тебе документы, попробуй связаться с Петренко, может, он чего сможет нам подкинуть.

Положение Гуляйполя в самом деле было отчаянным. Село находилось почти в полном окружении. Станица Гуляйполе несколько раз переходила из рук в руки. На заводе «Богатырь» из ополченцев была сформирована сапёрная рота под командой Ивана Семенюты. В её задачу входило вести работы по строительству укреплений. В проводники ей вызвался Картадзе, назвавшийся инженером, а в действительности оказавшийся засланным от белогвардейцев. Он завёл практически безоружных людей под пулемёты и клинки чеченцев и, вдохновлённый столь удачной «операцией», воротился в Гуляйполе, требуя пополнения.

Махно вызвал к себе начальника контрразведки Льва Голика:

— Возьми этого прохвоста Картадзе и поспрошай, как это ему удалось уцелеть, одному из всего отряда?

Голик знал своё дело, не раз хвастался: «У меня и камни заговорят». Через день явился к батьке, доложил:

— Твой грузин беляк, батя.

— Расстрелять.

— Стану я патрон губить.

И воротившись в свой застенок, зарубил саблей изуродованного ещё в ночных пытках Картадзе.

Махно тут же издал приказ о патрулировании на каждой улице, вменив патрулям в обязанность проверять документы у всех незнакомых людей, а в ночное время требовать пропуск. При отсутствии такового расстреливать на месте. Время военное, село в осаде и без пропуска может быть только шпион. Слишком дорого заплатило Гуляйполе за беспечность.

— Значит, так, Нестор Иванович, — докладывал Чубенко. — Петренко обещал выслать бронепоезд. Но не настоящий, а сделанный из полувагона, на нём трёхдюймовка и пулемёт.

— А снаряды?

— Говорит, около двухсот будет.

— Годится. Дальше?

— Дальше сам намерен идти на Александровск.

— А как же Гришино?

— Там остался Иван Петренко. Мне удалось связаться с Каретником.

— Ну, ну, — оживился Махно.

— Он вышиб из Синельникова петлюровцев.

— Ай, молодец Семён!

— Но не это главное. Каретник взял почти триста тысяч патронов. Я сказал, чтоб немедленно слал нам.

— А он?

— Он было замялся, мол, мне тоже нужны. Но я говорю: Семён, нам даже застрелиться нечем. И потом — это приказ батьки и вообще, вали-ка ты ближе к нам.

— Молодец, Алёша, — похвалил Нестор. — Получи у Белаша бумаги и вперёд. Ищи союза с красными против Деникина. Здесь и московский интерес не менее нашего.

На совещании штаба было решено временно оставить Гуляйполе, дабы не допустить полного окружения и сохранить личный состав полков.

— Мы вернёмся, — сказал Махно, — как только добудем патроны и снаряды. Все мужчины и даже женщины, пожелавшие уходить с нами, уходят. Раненых вывозим всех до единого. Хлеб и сахар надо вывезти на станцию Гайчур, чтоб не достался врагу.

Белые, узнав, что повстанцы отступили, выкатили на горку со стороны Бочан артиллерию и открыли огонь по затаившемуся селу. Стрельба шла как на учениях, где никто и ничто не мешает. Пожалуй, ни один снаряд не был пущен понапрасну. Всякий зажигал или разваливал хату, амбар или сарай, убивая женщин и детей. Уцелевшие бежали в храм, просить защиты у бога.

Священники Сахновский и Воскобойников, облачившись в самые дорогие ризы, собрали певчих и псаломщиков, вручили им кресты, хоругви и иконы, вывели на улицу и повели в восточную часть села, на Бочаны, откуда и палила артиллерия. Звонили на колокольнях колокола, процессия пела псалмы. Они двигались под грохот взрывов, не смея отстать от священников, шедших во главе этой необычной процессии.

Густым басом пел Сахновский:

— ...Милосердия двери отверзи нам, благословенная Богородица, надеющиеся на тя да не погибнем, но да избавимся Тобою от бед. Ты бо еси спасения ради христианского...

И хор подхватывал, многажды повторяя:

— Господи, помилуй... Господи, помилуй...

Полуоглохшие от стрельбы артиллеристы не скоро услышали эти песнопения, но когда увидели вздымающуюся на высотку к их позиции процессию, один из наводчиков крикнул:

— Ваш бродь, кажись, крестный ход, — и перекрестился.

— Не слепой, вижу, — отвечал капитан и покосился на стоявшего около офицера. — Что скажете, поручик?

— По-моему, надо прекратить стрельбу.

— А приказ?

— 9 января в пятом году выполнили приказ и что из этого вышло?

— Да, — пожевал обветренные губы капитан. — Споткнулась династия.