Книга Сеть для миродержцев, страница 26 – Генри Лайон Олди

- А дальше?

- Что дальше, Жаворонок? Дальше я ушел… домой. Мама рада была, отец рад… Наливай, что ли…

Я налил, и мы стали говорить о пустяках.

А когда у меня родился Дрона, Опекун Мира раскрыл мне тайну: я был не единственным, кто пытался искусственно вырастить младенца с идеальными задатками обеих высших варн.

Я был даже не первым.

Еще когда до рождения Дроны, маленького Брахмана-из-Ларца, оставалось четыре месяца, у Шарадва-на при точно таких же обстоятельствах родились дети. Здесь, в Вайкунтхе, в "Приюте Зловещих Мудрецов", под бдительным присмотром Опекуна Мира. Увы, вышла неувязочка: то ли мантр недопели, то ли Вишну недосмотрел, то ли сам Шарадван что-то напутал впопыхах - короче, вместо одного родились двое.

Вместо мальчика - мальчик и девочка,

Близнецы.

- Опекун чуть не взбесился, - криво улыбаясь, рассказывал мне Шарадван. - Кричал, что это его проклятие, что вечно у него лишние люди получаются, из какого дерьма ни лепи! Потом Вишну стал бегать по покоям и орать про загадочную дуру-рыбачку, из-за которой все пошло прахом… Что за рыбачка, спрашиваю. А он в меня шкатулкой запустил. В голову. Я шкатулку поймал, стою как дурак - швырять обратно или лучше не надо, бог все-таки, светоч Троицы! Короче, решил погодить. Смотрю: Опекун смеется. После успокоился, слезы вытер и ушел. "Пусть растут, - бросил с порога. - Посмотрим, как сложится… хотя и жалко".

Чего именно было жалко хозяину Вайкунтхи, по сей день осталось загадкой, но малышей-близняшек по приказу Вишну назвали - Крипа и Крипи.

От слова "Жалость", так сказать, Жалец и Жалица.

Шарадван пробовал было возражать, доказывал, что такие дурацкие имена в самый раз для сирот без роду-племени, а не для рожденных в райской обители. Он колотил в грудь кулачищем и угрожал покинуть "Приют…" вместе с детьми, но Вишну махнул на вопли гневного родителя рукой, а сам Шарадван долго сердиться не умел.

Вот и осталось: Крипа и Крипи, брат и сестра.

Я быстренько посчитал: выходило, что как раз после рождения Шарадвановых близняшек Опекун Мира заставил меня священнодействовать над ларцом-чревом трижды в день, когда до того мы встречались лишь утром и вечером.

И именно тогда Опекун вплел в вязь мантр имена божественных мудрецов Аситы-Мрачного и Девола-Боговидца.

А я, дурак, еще волновался: родится малыш, с кем он здесь, в раю, играться будет?

С апсарами?

Оказалось, было с кем…

- Пойдем, - вдруг приказал Шарадван, хлопая себя по лбу и поднимаясь.

- Куда?

Я лениво сморщил нос, демонстрируя явное нежелание тащиться куда бы то ни было в этакую жару. И в сотый раз отметил: когда Шарадван садится и когда Шарадван встает - это два совершенно разных человека. Опускается грузная туша, плюхается горным оползнем, скамья или табурет содрогается в страхе, грозя рассыпаться под тяжестью махины, встает же завистник Рамы-с-Топором легко и пружинисто, словно разом сбросив половину веса, приобретя взамен сноровку матерого тигра.

Интересно, когда он притворяется -садясь или вставая?

Всегда?

- Давай, давай, Жаворонок! - Шарадван был неумолим, и чаша с медвянкой словно сама собой выпорхнула у меня из пальцев. - Летим, птичка, интересное покажу…

Он выглядел чуть-чуть навеселе, как если бы мы пили не безобидный медовый напиток, а гауду из сладкой патоки - что в полдень приравнивалось к самоубийству. Даже в раю, даже во внешнем дворе "Приюта…". Нет уж, мы люди смирные и даже смиренные, мы лучше возьмем-ка чашу заново и нальем…

Да куда он меня тащит?!

- Эй, приятель, я тебе что, куль с толокном? А ну пусти сейчас же!

Все мои возражения натыкались на гранитную стену Шарадванова молчания. Ручища размером с изрядный окорок ласково обняла меня за плечи, увлекая за собой почище удавки Адского Князя - и мне оставалось только споро перебирать ногами и ругаться вполголоса, стараясь не прикусить собственный язык.

Вскоре мы оказались во внутреннем дворике, отведенном под детскую. Тут, в загородке из расщепленных стволов бамбука, тесно перевитых лианами-мад-хави с гроздьями кремовых соцветий, резвились наши чада. Наши маленькие Брахманчики-из-Ларчиков. Наши замечательные Дрона, Крипа и Крипи, рыбки наши, телятки и кошечки наши, детки безматерные… нет, безмамины…

Тьфу ты пропасть! Похоже, приступ ложного опьянения у Шарадвана оказался заразным.

- Да зачем ты меня сюда приволок, Вира-Майна [13] ? - Мы наконец остановились, и я смог возмутиться как положено, а не на бегу.

- Смотри, - коротко отрезал Шарадван, на всякий случай оставляя свою лапу на прежнем месте. - Я тебе еще вчера хотел показать, да забыл…

Чувствуя себя последним идиотом, я уставился на загородку.

А что, у меня был выбор?

Девочка, не предусмотренная замыслом Опекуна Мира, сидела в углу и игралась ониксовым фазанчиком-свистулькой. В горле фазанчика нежно булькало от каждого встряхивания, и Крипи визжала от восторга, роняя игрушку в пыль. Единственное, что меня хоть как-то заинтересовало, - пыль не приставала к свистульке, и девочка могла снова совать ее в рот без опаски подавиться и закашляться.

Небось умники из свитских Опекуна расстарались!

Мальчики же вперевалочку бродили друг вокруг друга, вполголоса лепеча детскую несуразицу. Я минуты три-четыре разглядывал их с законным умилением, после чего понимание взяло меня за шиворот и легонько встряхнуло.

Лапа Шарадвана была здесь абсолютно ни при чем.

- Пошел… - забормотал я, косясь попеременно то на мальчишек (сверху вниз), то на Шарадвана (снизу вверх). - Мой Дрона пошел! Ходит! Клянусь зеленой плешью Варуны, ходит!

- Еще со вчера, - буркнул Шарадван, сдерживая ухмылку. - Вместе пошли, твой и мой… Ну, Жаворонок, сообразил?

Я сообразил. Я очень даже сообразил - и почти сразу. Для этого не надо быть опытной мамашей, взрастившей дюжину голопузых чад. Если десятимесячному ходить рановато, но все-таки чудом это называть не стоит, то полугодовалому Дроне… Вместе, значит, пошли?!

- Опекуну докладывал?

- Не-а… - В рыке Шарадвана проскользнула смутная растерянность. - Сперва тебе решил. Эх ты, птица-Жаворонок, слепыш полуденный, смотришь и не видишь… Ну, разуй глаза, приглядись!

Я честно пригляделся.

Мальчики ходили, как обычно ходят все маленькие дети, но при этом слегка со странностями. Вон, мой Дрона ковыляет себе вперевалочку, а ноги расставлены так широко, что вообще непонятно: почему он не валится на спину при первом же шаге? А он не валится, он бродит вокруг своего старшего приятеля, надувая щеки, и вдруг припадает то на одну, то на другую ножку или вообще скакнет бодливым теленком и руками перед собой машет. Я тихо засмеялся, видя сыновние шалости, и отметил про себя ту же повадку за Шарадвановым мальцом. Его Крипа повторял выходки моего сына одну за другой, а потом вдруг заплакал и начал прыгать на левой ноге, рыдая все горше и горше.