Книга Инквизитор, страница 139 – Борис Конофальский

— Ответишь, за всё ответишь, — неслось ему в спину.

Он вдруг обернулся и негромко заговорил, но говорил он так, что служанка сразу затихла, словно подавилась криком своим.

— Молчи лучше, — говорил солдат, — с огнём играешь, я о тебе не забыл, я знаю, что ты о вурдалаке знала! Знала и молчала пока он тут людей жрал! Вот велю на дыбу тебя отволочь, а госпожи то твоей нет больше, кто тебя из подвала вызволять будет? — Он помолчал. — Она ведь со вторым кровососом уехала? С ла Реньи? Ушёл значит от меня людоед? Где ж он прятался, неужто в одной могиле с сыночком барона? Надо было проверить её мне. Не додумался сразу.

Франческа с ужасом смотрела на солдата и молчала, продолжая прижимать к лицу рубаху госпожи. А солдат вдруг понял что прав, что угадал всё и тут же почувствовал облегчение. Гора с плеч, да и только. Он вдруг понял, что не было в этой Богом забытой дыре у него ничего. Ничего! Ни невесты, ни земли, ни синьоров. Он мог уже сегодня собраться и уехать отсюда. Уехать и быть счастливым. От этой мысли ему стало спокойно на душе, и он произнёс:

— Сжечь бы тебя надобно, тварь, да недосуг мне. Катись куда хочешь.

Волков шел вниз по лестнице и был уже почти спокоен. Он собирался сесть в донжоне за большой стол, взять пиво и ждать, пока не приедет барон. Затем забрать у него деньги и уехать, ловить госпожу он уж точно не собирался. Единственное, кончено, он бы хотел прихватить ла Реньи, но, скорее всего, ла Реньи был также опасен, как и сынок барона, поэтому встречаться с ним у солдата никакого желания не было как не было и болтов с серебряным наконечником, но в этот день его планы рушились один за другим. Едва перед ним была поставлена большая кружка пива, как в донжон вошел стражник с мальчишкой и сказал:

— Господин, это к вам.

Волков видел мальчишку раньше, но припомнить не мог.

— Кто таков? — Спросил он.

— Я Яков, сын хозяина мельницы. Вы были у нас и сестру мою из подвала ведьма достали.

— Ах, да, я помню тебя.

— На мельницу приехал человек, говорит, что поутру на него напал огромный желтый мужик, упырь, наверное.

— Что? — Коннетабль опешил, ведь это все меняло. Он отставил кружку. — Где?

— Говорит, что на дороге у старого кладбища. Говорит, ехал, мол, вдоль болота и из него желтый великан с огромным пузом, а конь стал прыгать, понес. Едва, говорит, не упал.

— А как он был одет?

— В плаще с капюшоном.

— При мече был?

— Не видел, он же в плаще.

Монах и Сыч, присутствующие при разговоре вопросительно смотрели на солдата, и монах произнес:

— В книге писано, что у одного вурдалака может быть три слуги.

— Да помню я, — раздраженно сказал солдат. — Значит, у нашего трое было. Тем более что их самих было двое.

— Сынок барона и ла Реньи? — Уточнил Сыч.

Коннетабль молча кивнул. Он думал.

Получалось, что денег у барона он пока просить не мог. Дело-то было не сделано.

Солдат встал:

— Собирайтесь все. Монах, Ёган, со мной поедете. Ёган, егерю скажи, пусть собак берет. Эх, ни одной стрелы с серебром не осталось, придется его топорами рубить.

— А, может, подождем барона с сержантом, — предложил Ёган.

— Может, и подождем. Только когда найдем его, — задумчиво отвечал солдат. — Но искать пойдем сейчас, пока знаем, где он.

К ним подошла Агнес, поклонилась и тихо произнесла:

— Господин, если надо — я могу в стекло глянуть.

Солдат поглядел на нее и едва узнал. Перед ним стояла молодая госпожа в красивом синем платье с белым воротником, волосы вымыты, убраны под белоснежный чепец с лентой. Обута она была, правда, в простые деревянные башмаки, но ничего больше общего с деревенской замарашкой у этой девочки не было. Волков изумленно разглядывал ее и, наконец, произнес:

— Хорошо, иди, погляди, мне нужно знать, где упырь.

Агнес обрадовалась. Стуча деревянными башмаками по камням, побежала к башне, легко взбежала в покои коннетабля, нашла ларец, достала шар, молниеносно сбросила с себя одежду, залезла на кровать и стала, волнуясь, поглаживать шар, а потом, наконец, заглянула в него. А, заглянув, глубоко вздохнула и заулыбалась. Все время, пока Волков был в монастыре, девочка приводила себя в порядок, мылась, чистила ногти, училась носить обувь, к которой не привыкла, ежедневно подолгу занималась с монахом, изучая буквы, и ждала. Ждала момента, пока господин позволит ей заглянуть в шар. И теперь она получало буквально физическое удовольствие от общения с шаром, именно от общения, ведь она не просто смотрела в него. Так она и сидела, глядела долго и пристально, не отрываясь не на миг, пока глаза не заломило. Только тогда она отбросила шар на перину, словно он стал ей противен, сама завалилась рядом и стала тереть глаза ладонями, и хотелось ей спать или хотя бы полежать, но лежать ей было нельзя, надо было торопиться. Девочка знала, что над замком, а, возможно, и над коннетаблем нависла большой черной тучею какая-то беда. Агнес быстро оделась, обуваться не стала, башмаки взяла в руки и кинулась во двор. Надеясь застать коннетабля, предупредить его, но коннетабль с людьми, оказывается, давно уехал, слишком уж долго девочка разглядывала что-то в шаре. Девочка взбежала в башню и со стены вдалеке увидела уезжающий отряд. Что было сил, она закричала:

— Господин! Господин, вернитесь!

Но это было бессмысленно, отряд был уже слишком далеко, их едва было видно, и шли они быстро. Агнес кинулась вниз, босая пробежала через двор, к конюшне, там не было никого, кроме конюха. Тот лопатой сгребал навоз.

— Конюх, — запричитала девочка, — конюх, седлай коня.

— Чего? — Недовольно спросил мужик, на мгновение, отрываясь от своего занятия.

— Коня седлай, скорее, нужно скакать за коннетаблем.

— А чего же за ним скакать? Он только что уехал.

— Знаю, знаю, — говорила Агнес. — Нужно его вернуть, нужно его догнать, а то беда будет.

— Чего ты? Чего, дура? — Зло сказал конюх.

— Сам ты дурак! — Крикнул девочка. — Седлай коня и скачи за коннетаблем, иначе беда будет! Нужно сказать, чтобы он возвращался, немедленно! Вот не послушаешь меня — выпорют тебя за это.

— Да глянь, дура, кого седлать то?! — Заорал конюх, в сердцах кидая лопату. — Нет коней! Мужики утром на борону взяли. Барон с сержантом взяли, коннетабль своих брал. Нету коней, кого седлать то?

— Ох, — чуть не плача произнесла Агнес, стала озираться.

Конюшня и вправду была пуста, там осталась только одна лошадь, и та была уже оседлана.

— А, вон же кобылка! — Радостно воскликнула девочка, указывая на лошадку.

— Так-то лошадь госпожи Хедвиги, ее служанка велела оседлать, сейчас поедет куда-то.