Онлайн книга «Герой должен быть один»
|
— Ну и что? — не понял Амфитрион. — Тоже мне повод для войны: минийцы меня оскорбили! — При чем тут ты? — очень искренне удивился Гермий. — Я ж тебе говорю: оскорбили Алкидова Отца! Дошло — или повторить? — А… приступ? — растерялся Амфитрион, никогда раньше не задумывавшийся, за что Лукавый получил свое прозвище. — Какой приступ? Приступ праведного гнева, охвативший героя, когда тот услышал богохульства в адрес самого Громовержца?! — Они… они действительно оскорбляли Зевса? — А какое твое дело? Достаточно того, что так считает сам Зевс. — Значит, Алкид невиновен? — Значит, невиновен. И как раз сейчас делегация знатных граждан Фив во главе с самим басилеем Креонтом возвращается от прорицателя Тиресия, который сообщил им все необходимое. — Это хорошо… Гермий, это очень хорошо! То, что мы будем правы в глазах ахейцев, — это просто здорово! Я сегодня же приму полномочия лавагета и… — Вы собираетесь наступать или обороняться? — Я не перебивал тебя, Гермий! — жестко отрезал Амфитрион. — Но отвечу: мы вынуждены наступать. Войну с Орхоменом поддержит в основном молодежь, а молодые не умеют защищаться, они перегорят, ожидая за стенами… да и стены наши обветшали. Я сам поведу фиванцев на Орхомен! — Тогда Алкид и Ификл присоединятся к тебе на Восточном перевале. — Ладно. Но сперва мне хотелось бы знать — на чьей стороне будете вы, боги? Плох тот лавагет, который не пытается выяснить планы всех участвующих сторон… потому что иначе не определить возможных союзников и противников. — И ты, смертный, спрашиваешь это у меня?! У меня, одного из двенадцати Олимпийцев?! — Да, спрашиваю. Я бы спросил у других — но у кого? Не в храм же идти, или к гадателю… Итак? И Гермий заговорил — медленно, запинаясь, удивляясь самому себе. …тогда он успел вовремя. От него, легконогого Гермия, узнал грозный Дий-Отец о послах-богохульниках и каре, постигшей минийцев от руки героя. Так что когда явилась встревоженная Семья на Олимп — лишь усмехнулся Громовержец, ибо знал больше других. Или думал, что знает. Не посмели боги перечить Крониду — чист перед Семьей оказался его сын от Алкмены. Но когда захотел Зевс возлюбленного сына избавить от тягот и опасностей войны, дабы сберечь для дел грядущих, — возроптали боги, даже те, кто всегда был послушен слову Дия. Не было на Олимпе лишь кровавого Арея, но кому не известно мнение Эниалия по поводу любой войны и участия в ней героев? Не явился и Владыка Гадес (по-земному — Аид), передав через Гермия: «Нет мне дела до войн живых. Тени же мертвых — приму». И сказала Гера, Супруга Державного: «Начал герой богоравный войну — что ж, посмотрим, на что он способен!» И молвил Сотрясатель Земли Посейдон: «Согласен я с Сестрою. У меня самого сыновей-героев — хоть море пруди. Поучиться хочу я у Зевса, каких надо героев зачинать!» И поддержали их сребролукий Феб-Аполлон, и сестра его Артемида-девственница, и Афина-Тритогенейя, Защитница Городов, и Гестия, и другие. Когда же спросили Вакха-Диониса о его мнении и высказал мнение свое кудрявый бог — взашей прогнал его Зевс-Отец вместе с булькающим мнением его, ибо грозил Семейный совет превратиться в очередную попойку. «Быть посему, — решил Громовержец. — Примет участие сын мой в войне между Фивами и Орхоменом. Но и Семья пусть стоит в стороне, не участвуя в распре! В деле увидеть героя хотели — смотрите, но горе тому, кто вмешается в схватку! Все свободны». И поклялись собравшиеся на Олимпе боги черным Стиксом, что будут лишь зрителями в войне смертных. Все это Лукавый изложил Амфитриону. — Еще раз спасибо, Гермий, — был ответ. — Это то, что я хотел знать: исход войны зависит только от нас, людей. И все-таки ты прав — слишком много совпадений. Неожиданный приступ у Алкида, отсутствие рядом Ификла, появление минийцев… нет, сперва Ификл, потом минийцы, и только затем приступ… ах да, еще Арей по Киферону шляется, сатиров пинает! Слушай, Гермий, а там поблизости никого больше не видели? — Тебе одного Арея мало? — Ну пусть не из богов — из смертных или еще каких?! — Да что ты ко мне пристал?! Мало ли кто там был — сатиры, нимфы, пастухи, козлы с козами, старуха эта с внуком, которого Ификл спас, потом я там был с Паном и Дионисом!.. Хватит?! — Стой! Какая еще старуха? — Ификл твой по дороге бабку какую-то встретил… только она-то тут при чем?! Бабка себе и бабка… — Вопросы здесь задаю я! — как на допросе пленника, рявкнул побагровевший Амфитрион. И осекся. — Ну, ты понимаешь, — совсем невпопад закончил он извиняющимся тоном. Но опешивший Гермий, видимо, и впрямь что-то понял — или притворился, что понял — и принялся вслух припоминать уже успевшие улетучиться из головы подробности Ификлова рассказа. — Звали, звали ее как?! — чуть ли не выкрикнул Амфитрион под конец воспоминаний Килленца. — Ификл тебе сказал? — Сказал, — растерянно ответил Лукавый. — А я забыл. — Вспомни, Гермий, постарайся! — Далась тебе эта старуха! Ну, шла себе из Фив на Киферон, родню небось проведать хотела… братьев, говорит, в детстве лечила, животики у них, проглотов, болели!.. Еще Илифий от родильного ложа гоняла… — Галинтиада! — резко выдохнул Амфитрион. — Галинтиада, дочь Пройта! — Точно, Галинтиада! — обрадовался Гермий. — А… что? — Пока ничего. Еще одно совпадение. Вот что мне интересно — Галинтиада говаривала, что служит Гекате… скажи-ка, Гермий, вы знаете своих постоянных служителей? — Конечно. Не всех, но многих. — Тогда не откажи в любезности, спроси у Гекаты, что ей известно о жрице Галинтиаде, дочери Пройта из Фив? Гермий как-то странно покосился на собеседника, но тем не менее кивнул. — И еще, — продолжил лавагет. — Еще одна странность, о которой ты забыл… — Какая? — Почему Алкид не убил минийцев? — Что ж тут странного? — недоуменно пожал плечами Гермий, в упор глядя на Амфитриона. Седого, грузного смертного пятидесяти лет, с лицом, состоящим из впадин и складок шелушащейся кожи, со вздувшимися венами на волосатых голенях и коряво сросшимся бицепсом правой руки, некогда разрубленной чьим-то мечом. — Если бы эти минийские ублюдки, — глаза Амфитриона на миг вспыхнули опаляющим пламенем, — оскорбили МОЕГО отца, Алкея из Микен, то я бы их убил! И, клянусь подмышками Афродиты, ни одна зараза никогда не узнала бы, почему послы Орхомена исчезли на Кифероне, так и не добравшись до Фив! |