Книга Сетерра. 2. Тайнопись видений, страница 3 – Диана Ибрагимова

– Нет, он торчит из вашего кармана.

Цу-Дхо рассмеялся и вынул карамель на деревянной палочке в шуршащей серебристой обертке. Кайоши тут же деловито развернул ее, сунул в рот, и они пошли дальше, мимо учительских построек, где выспавшиеся ученики повторяли за наставниками правила записи видений.

* * *

Великий Бог Света и брат его – Великий Бог Тьмы. Я, Кайоши из храма Близнецов настоятеля Цу-Дхо, благодарю вас за истинные сны, что подобно рисинкам проходят сквозь небесное сито и прорастают в моем разуме, помогая императору Ли-Холю и всему его роду избежать бед и страданий, а Чаину процветать и благоденствовать во веки веков.

Я, Кайоши из храма Близнецов, собираюсь нарушить правило записи видений и прошу прощения и снисхождения к недостойному рабу, не сумевшему извлечь зерна из части семян, что вы посылаете мне.

Раньше я без ошибок разбирал каждый из ваших снов, зная, от кого он пришел, но теперь путаница в моей голове достигла предела, за который я не смогу выйти, оставшись целым телесно и здоровым духовно. Вы знаете мою болезнь порядка и то, как тяжело я переношу хаос. Вы – великаны Будущего и Прошлого, а я лишь крохотный мостик настоящего между вами. Так простите же мне нарушение записи видений и не отрекайтесь от меня.

Настоятель Цу-Дхо много лет назад очистил мой канал ^[4], и с тех пор лишние картины не приходили ко мне – как главный предсказатель я видел только то, что связано с императором Ли-Холем и его семьей. Я расшифровывал крупные события, влияющие на Чаин, и наблюдал за важными послами, которым суждено было попасть во дворец.

Десятилетие я выполнял эту работу безукоризненно, пока не явились чужие сны, говорящие на других языках, показывающие страны, не связанные с Чаином и заставляющие думать о людях, далеких от дворца императора подобно камням в глубине Красного озера, что никогда не коснутся ослепительных пиков Шааньских гор.

Я, Кайоши из храма Близнецов, проходил очищение трижды тайком от настоятеля, думая, что осквернен и потерял чистоту канала, но вы продолжаете посылать видения, а я не могу упорядочить их и не смею рассказать о них Цу-Дхо до тех пор, пока не дойду до сути и не пойму, как они связаны с Чаином.

Вы не даете последовательности событий и ничего не говорите о времени, смешивая в клочках снов прошлое и будущее. Тела небесных Драконов переплелись вокруг маленького мостика настоящего, и он вот-вот рухнет под их нажимом.

Я, Кайоши из храма Близнецов, собираюсь нарушить правило записи видений и прошу прощения и снисхождения к недостойному рабу, не сумевшему извлечь зерна из части семян, что вы посылаете мне.

С этим я заканчиваю приветствие вам и перехожу к тайным записям, веря, что они помогут мне дойти до нужных смыслов. Я клянусь соблюдать традиционный стиль храма Близнецов и подбирать слова с неторопливостью составителя букетов, знающего толк в красоте.

* * *

Главный храм Близнецов Чаина ютился высоко в горах Сай, на просторном плато, с трех сторон окруженном каскадами густых сосновых лесов. Осенью их темный нефрит освежали пятна кленов, а весной края скал осыпались лепестками яблоневых аллей. С востока к храму подступало озеро, до того огромное, что его часто путали с морем. Летом вдоль берегов расцветала красная водоросль – единственное живое существо, для которого соленость здешней воды не оказалась губительной. Говорили, что когда-то озеро было пресным и полным рыбы, но однажды Чаин и Шанва устроили из-за него жестокую битву, и кровь, стекшая с берегов, навсегда пропитала растения. Белый Бог разгневался на людей и позволил брату сжечь обе армии, а чтобы Чаин и Шанва никогда впредь не боролись за озеро, сделал его таким соленым, что вся рыба за ночь всплыла мертвой и больше не зародилась.

– Ветер несет перемены, вам так не кажется? – спросил провидец Доо у провидца Ясурамы.

Ранним утром, в разгар трида алых кленов, они гуляли по горной дороге, с которой открывались чудесные осенние пасторали. Провидец Доо в розовом платье до пят, перехваченном под грудью белой лентой, был похож на переросшего младенца. Пухлощекий, с большими наивными глазами и вечным румянцем, он мог обмануть своим видом любого, кто не знал его мерзкого характера. Ясурама – тощий и колкий, как рыбья кость, облачился в лазурный наряд, подчеркивавший красоту опадающих листьев. Оба провидца обслуживали мелких чиновников, стриглись под горшок, часто ошибались в предсказаниях и добрых два десятка лет не могли подняться выше по рангу. Оба обожали сплетни и дополняли друг друга как половинки фасолины.

– Ветер по осени всегда несет перемены, – ответил Ясурама, втягивая воздух тонкими ноздрями.

Он был глуповат и плохо понимал намеки.

– Я говорю об особенном ветре, – прищурился Доо, сорвав с клена огненный лист и глядя сквозь него на восходящее солнце. – Я говорю о ветре из главной комнаты видений. Вам не кажется, что он пахнет тревогой?

Ясурама хищно воззрился на собеседника:

– Какая бабочка принесла вам аромат оттуда?

– Целый рой бабочек. – Доо неопределенно повел рукой. – Их крылышки шепчут, что у нашего прелестного Цветка портится нектар.

– Но я не слышал ни об одной его ошибке, – заметил Ясурама, пряча ладони в широкие рукава.

– Никто не слышал, но воздух тревожен, так и знайте.

Поднялся ветер и, взметнув полы цветных одеяний, понесся вниз, к озеру, где в лодке посреди покоя медитировал старый настоятель Цу-Дхо. Ветер шепнул ему в ухо сплетни провидцев, но не дождался ответа и поспешил к храму. Там, в одном из окон, для него оставили щель. Пробравшись внутрь, сквозняк поворошил темные волосы Кайоши, отросшие за лето до плеч и рассыпанные по подушке черным веером. Сдвинул пару прядей в совершенной челке, подстриженной так аккуратно, что приставленное лезвие ножа подтвердило бы мастерство парикмахера единством линии.