Онлайн книга «Мессия очищает диск»
|
Галерея из комнаты мумий выводила за пределы Шаолиньской обители. Но наше тело отказалось лезть наружу. Мальчику было все равно, Системе – не все равно, а мое мнение в расчет не принималось. И мы пошли обратно. Мертвые патриархи встретили нас как родные – благостно улыбаясь и приветливо молча. В общем, я не был уверен, что они совсем мертвые: за последнее время мои представления о жизни и смерти основательно дали трещину, и в трещину эту мигом нарос мох сомнений и лишайник допущений. Или, если хотите, лотосы сомнений и гиацинты допущений. Не хотите? Ну и не надо… Мы вышли из комнаты, захлопнув дверь за собой, и пошли по Лабиринту. Я ни секунды не сомневался: сейчас я и мой мальчик в состоянии пройти этот проклятый Лабиринт из конца в конец, по диагонали и наискосок, куда угодно и как угодно. Если только я не буду мешать. А я и не мешал. Я забился в угол, а Система все трогала меня равнодушными пальцами, все делала что-то, что должно было остаться на потом – а я, дурак, боялся, что навсегда… На следующий день, прогуливаясь по внешнему дворику, я и мой мальчик наблюдали за интереснейшей картиной: монахи-стражники взашей гнали по ступеням крикливого типа, обвешанного клетками с пичугами. Пичуги голосили, тип взывал к справедливости, стражники беззлобно ругались – и вся эта шумная процессия вскоре скрылась из виду. – Кто это? – спросил я у старшего стража, оставшегося во дворе. – Птицелов. Приволок отцу-вероучителю какой-то свиток, сказал, что тайный завет самого Пути Дамо… Наставники смотрели-смотрели, ничего не разобрали, а в конце там еще рожа была пририсована с высунутым языком – так они разгневались и велели дурака птицелова гнать из обители. Вот и гоним… Надеюсь, мы отошли от стража с достаточно безразличным выражением лица. Уж я-то знал, что это была за рожа с языком – я сам пририсовал ее на полях своих записей! Один из слуг был благодарен мне и моему мальчику за то, что мы неделю просидели над постелью его больного сына, играя на свирели. Патриарх не возражал, остальные сочли это очередной поблажкой Маленькому Архату-любимчику, а нам просто было жаль пацана… он так славно засыпал под нашу свирель. И, кстати, довольно быстро выздоровел – что слуга отнес на наш счет. Долг платежом красен – этот же слуга мгновенно согласился выносить за пределы обители мои тайные записи и прятать их неподалеку, в тайнике у скал Бацюань. В последнем не было особой необходимости – сомневаюсь, что во всем мире сейчас нашелся бы человек, способный прочитать этот свиток, но береженого, как говорится, Бог бережет. Не сберег. Одно утешение: представляю выражение лица патриарха, когда он пытался прочесть про шефовский «Вольво» и про покойника Десантуру, а также смотрел на языкатую рожу! Я, конечно, не художник, но рука у моего мальчика была уверенная, а рисовали-то мы его, отца-вероучителя… Прошла неделя. Другая. Половина третьей. Мой мальчик был прежним, но я не мог отделаться от ощущения, что внутри его образовалась потайная комната, такая же, как в Лабиринте, и стоит открыть дверь – вот она, Система, смотрит без глаз, слышит без ушей, никуда не спешит и всюду успевает. А однажды ночью я пришел в себя посреди Лабиринта. Мы направлялись в покои мумий. И я знал своим новым знанием, что сейчас мы зайдем к древним учителям, поклонимся как следует, дальше ноги понесут нас по галерее наружу… И дороги Поднебесной расстелются перед нами. Мы, я и мой мальчик, должны были отыскать Змееныша или судью Бао, о котором нам рассказывал лазутчик. Более того, я прекрасно понимал: отказаться или передумать – не в нашей власти. Лучше было идти и не думать о том, что вне обители… впрочем, что-то внутри меня подсказывало: никаких бед от Закона Кармы не предвидится. Мы, я и мой мальчик, теперь были частью загрузочного сектора. А я подозревал вдобавок, что мы еще и являемся частью наскоро создаваемой антивирусной программы. Я и мой мальчик. Маленький Архат. В ближайшем селении мы украли чьи-то обноски и переоделись – Системе было на это наплевать, но беглого несовершеннолетнего монашка без бирки-гуады взяли бы первые Быстрорукие, встретившиеся ему на пути. А в следующем селении нас заставили петь прямо на сельской площади – сказался бродячим сказочником (простите за каламбур!), значит, отрабатывай! Развлечений у пахарей мало, за песню накормят, за сказку переночевать дадут… Мы пели. А потом мой мальчик выдохся – и верьте или не верьте, но я сочинил песню. – «Легенда о кулаке», – громко объявили мы, и мой мальчик принялся переводить с моего на местный. Шел монах за подаяньем, Нес в руках горшок с геранью, В сумке сутру махаянью И на шее пять прыщей. Повстречался с пьяной дрянью, Тот облил монаха бранью, Отобрал горшок с геранью И оставил без вещей. – Еще! – восторженно требовали сельчане, хотя в переводе песня сильно проигрывала оригиналу. И мы дали еще: И стоит монах весь драный, И болят на сердце раны, И щемит от горя прана, И в желудке – ничего. И теперь в одежде рваной Не добраться до Нирваны Из-за пьяного болвана, Хинаяна мать его! И монах решил покамест Обратиться к Бодхидхарме, Чтоб пожалиться пахану На злосчастную судьбу, И сказать, что если Дхарма Не спасет его от хама, То видал он эту карму В черном поясе в гробу! Мы шли по Поднебесной, а слава «Легенды о кулаке» бежала впереди нас. Я был ужасно горд, мальчик изощрялся в аккордах (мы купили новый цин!), и при каждом очередном исполнении мы изо всех сил старались превзойти прошлое: И сказал Дамо: – Монахи! Ни к чему нам охи-ахи, А нужны руками махи Тем, кто с ними незнаком. Пусть дрожат злодеи в страхе, Мажут сопли по рубахе, Кончат жизнь они на плахе Под буддистским кулаком! Патриархи в потных рясах — Хватит дрыхнуть на матрасах, Эй, бритоголовых массы, Все вставайте, от и до! Тот, чья морда станет красной, Станет красным не напрасно, Не от водки и от мяса, |