Онлайн книга «Отчий дом»
|
Наташа пододвинулась к бабам, поближе к этому двойнику Толстого и стала слушать… Сначала что-то смешное… Но надо быть серьезной, как все другие. Слушает и дивится Наташа: точно по-своему «женский вопрос» разрешают! — Вот ты говоришь, что весь грех на земле от женщины, а… — Правду говорю, отец! Недаром пословица-то говорится: где черт не сможет, там ему баба поможет… — Лучше бы нам, гордый человек, не поминать черта ибо пребываем мы в месте святом, под стенами Града Незримого… — А посему нам и не следует черта бояться. А я так полагаю: раз Бог допустил черта на землю к людям, так от него никуда не спрячешься. Потому и сказано: где Бог, там и черт! [407] — Не от него ли ты и разговариваешь, что женщину, тварь Божию, срамишь? — спросила богомолка обиженным голоском. — Верно! — произнес похожий на Толстого. — Не Бог ли сотворил женщину? Выходит, что ты Бога осуждаешь? — Неверно говоришь! Я Бога не задеваю… Он же и гадюку сотворил. Я только объясняю, что и черт, и баба у Бога на одной должности… Обиженный бабий голосок вставил из-за спины волосатого старика: — А кто твоя Праматерь? Прародительница? Ева же, поди? — Ева. — А ведь тоже баба была, как все мы, грешные… — Вот что отвечу тебе, женщина: не равняй себя с Евой! Не греши! — Да ведь баба же она, как все мы? — Неверно говоришь. Два сапога, да не пара. У тебя, женщина, на брюхе — пуп, а Ева пупа не имела. Она — не рожденная, а сотворенная. А у вашего отродия завсегда на брюхе — пуп! — Да ты что, видал Еву-то? — Неразумная! Погляди, как Ева на образах пишется! Пишется без пупа, а у тебя — пуп, печать греха райского, смертного! — Да сам-то ты без пупа, что ли? — Верно: пуп имею. Только скажи, кто виноват этому? Я тоже рожден, а не сотворен. Это вы себя в гордости творением Божиим именуете, а я не называю: через Еву и я во грехе рожден. Значит, Ева, женщина, повинна в этом сраме… — У них во всем баба виновата! Что же Адам-то махонький был? Не знал, что делал? Вылезла вперед похожая на черную галку старуха: — А про Матушку-Владычицу позабыл? Тоже рожденная, а не сотворенная, а в раю по правую сторону самого Христа восседает! Постукала в землю батожком и погрозила костлявым пальцем: — Она, хотя и женщина, а в раю пребывает, а мы с тобой неизвестно, куда попадем. Не попасть бы тебе, старик, на колени к Вельзевулу, рядком с Иудою… [408] Похожий на Льва Толстого снова заговорил: — Истину святую сказала старушка Божия. Если через женщину прегрешаем, так через нее же часто и спасаемся. Только твое маловерие и гордыня дозволяют тебе хулить женщину! — Что мы, бабы, не люди, что ли? — Помолчи, женщина! Дай сказать старцу праведному… — Вспомни, маловерный, сколь женщин мученическую смерть за веру приняли и сколько их во святых пребывает! Не считано еще, кого больше в раю пребывает: мужеска или женска пола… — Вот то-то, что не считано. Да и не видано. Я в раю не бывал, не считал. А вот что известно: когда праведник в пустынях спасался и дьявол ничем соблазнить его не мог, так он всегда бабу выставлял вроде как туза козырного. Возьми святого Антония! [409] Все искушения дьявол ему навязывал, не подействовало, а напоследок бабу подсунул, и тот в сомнение пришел. Вот и выходит по-моему: черт и баба — на одной должности! — Лжешь! Вспомни про жития многих женщин, целомудрия ради смерть приявших, венцом святости украшенных и к лику святых сопричисленных! Про жену благоверную Иулианию слыхал? Во имя ее и сейчас собор в Торжке красуется [410]. Про мученицу Фомаиду слыхал? [411] Смерть прияла, защищая целомудрие свое, и на могиле ее чудеса совершалися: блудники, как мужеска, так и женска пола, исцеление получали, к праведной семейной жизни возвращались. А слыхал ли про преподобную деву Марию, в мужестем образе Марином именуемую? А ведь все они во святых пребывают, хотя пуп имели… |