Книга Сетерра. Книга 1. Шепот пепла, страница 48 – Диана Ибрагимова

– И с чего ты взял, что с этим ко мне обращаться можно? Я на певуна похож?

– Ты похож на того, кто в этом разбирается, – честно сказал Липкуд, отхлебывая из принесенной кружки.

Разносчица торопливо смахнула мусор со стола и поставила две дымящиеся тарелки с кровяными колбасками, капустой и луком в маринаде. Рядом появилась чашечка томата, блюдце мелко нарезанной петрушки и корзинка с круглым хлебом, поделенным на четвертины крестообразной вмятиной.

Парень сглотнул.

– Налетай, – предложил Косичка. – Можешь ничего не рассказывать. Считай, что я за компанию с тобой расплатился.

– И чем хороша моя компания?

– А красивый ты. Вместо картины любоваться буду. Полезно, говорят, за едой смотреть на что-нибудь приятное.

Парень состроил мину, полную презрения, и Липкуд хмыкнул:

– Вот так же ты на меня смотрел, пока я на сцене кривлялся. Это мне и понравилось. Сразу видно, что ты понимаешь в хороших выступлениях, поэтому и морщился над моим. А ты не подумай, я же не только голые шутки знаю. Просто в таких местах народ высокое искусство не понимает. Им чем ниже, тем лучше. Вот в театрах другое дело… Там и люди другие…

– Ну и чего тогда ты там не выступаешь, раз такой приверженец высокого искусства? – фыркнул парень, все-таки откусывая от колбаски.

Видно было, что он страшно голоден, а недавно проглоченный ломоть хлеба с тонкой пластинкой сыра ничуть не помог.

– При… кто? – не понял Косичка, поражаясь тому факту, что иностранец знает на его родном языке такие слова, о которых Липкуд и не слышал.

– Приверженец, – повторил парень. – Сторонник чего-либо. Слушай, ты не подскажешь, где тут играют в го на деньги? Я уже все питейные в порту обошел, нигде не видно.

– У нас тут такого и нет, – пожал плечами Косичка, убирая волосы за ухо, закатывая рукава и неторопливо принимаясь за еду. – Это же не запад. Если только в Папарии отыщешь или на каком-нибудь корабле с Ноо или Твадора. На окраинах сидячие игры не в почете, мы тут все больше в мячи гоняем.

– Вот же бред, а, – выдохнул парень. – Да это самая известная в мире игра, как это не в почете?

– Ты жуй, – кивнул Липкуд в сторону тарелки. – Остывает.

– Слушай, – собеседник чуть наклонился к нему и спросил шепотом: – Ты чего меня кормишь просто так? Порченый, что ли?

Косичка поперхнулся:

– Типун тебе на язык! Порченых от здоровых не отличаешь? Ты когда сюда заходил, видел девчонка у двери песню пела, просила милостыню?

– Беленькая, с черной лентой в волосах?

– Да. Вот она порченая, а я – нет. У нас все порченые черные ленты носят, где ты у меня хоть одну увидел?

– А чего так занервничал тогда?

Липкуд перестал жевать и уставился в зеленые глаза парня.

– Тайна за тайну, – предложил он заговорщицким шепотом. – Ты точно знаешь легенду или сказку хорошую.

– Ну и зачем они тебе? – пробубнил собеседник, расправляясь с капустой. – Все равно в клоповниках выступаешь. Так, кстати, и не ответил, чего на большую сцену не идешь.

– Это не для меня, – отмахнулся Липкуд. – Я человек маленький, меня и так любой норовит в землю втоптать, а ты мне про театры. В наш век чем проще живешь, тем дольше протянешь.

Парень глянул на него свысока, но промолчал.

– А у тебя, я смотрю, дела не очень, – заметил Косичка.

– Слабо сказано. Все дорогое, а заработать негде. Я вообще не должен был тут застрять, мне в другое место надо было, но почему-то с Таоса корабли ходят только в Намул.

– Таоса? Ты про цветной остров? Так это дело известное! Где еще пестрые ткани в таком почете, как у нас? Вот сюда все и отправляют.

– Слушай, а играют в го на кораблях, которые на Большую Косу идут?

– Вот уж не знаю, я в таких местах не бывал и бывать не собираюсь, – пожал плечами Липкуд. – Не люблю проблемы.

– Так и будешь всю жизнь за медяки кривляться.

– Да ты бы на себя посмотрел! Нищета нищетой, одно бахвальство и осталось. И не им ты живот свой наполнил, а моими жалко заработанными медяками, между прочим.

Парень зло зыркнул на Липкуда и собрался уже что-то выпалить, но тут их привлек шум со стороны входной двери.

Подвыпивший моряк затащил внутрь порченую девочку и повел за собой к дальней части винной, где изнывала от скуки ватага тощих матросов. Их стол стоял возле камина, отчего лица мужчин приобрели оттенок спелой тыквы.

– Он ее кормить собрался? – спросил парень, с интересом наблюдая, как моряк показывает девочке на тарелку, потом на огонь.

Матросы загоготали, а порченая лет двенадцати, бледная, как мотылек, заулыбалась.

– Да как же, – поморщился Липкуд, стараясь не смотреть на пламя: давно заживший ожог под кафтаном начало припекать. – Они ее поразвлечься привели.

Парень нахмурился:

– Она же маленькая.

– Да тут в другом развлечение, – пояснил Косичка, и его обдало жаром: девочка сунула руку в огонь и, взвизгнув, отдернула.

Мужчины гнулись от хохота в подковы, порченая плакала и смотрела на чашку.

– Э-э, нет уж! – громко сказал матрос, отодвигая от нее еду. – Ты не дотерпела! Давай еще, теперь точно не обожжет!

Девочка послушно позволила камину во второй раз лизнуть руку и зарыдала с новой силой, прижимая к груди ладошку, покрытую волдырями. У Липкуда под кафтаном все плавилось. Левая половина тела, где кожа была сплошь изуродована давним пожаром, невыносимо болела. Захотелось уйти, но не бросать же недоеденный ужин.

– Она дура совсем? – спросил парень, приподнявшись и наблюдая за весельем со странным выражением тревоги, которого Косичка не понимал.

– Она всему верит, не видишь разве? Не знаю, как у вас, а тут многие с доверчивыми развлекаются. Да ты сядь лучше и не пялься, чего так уставился? Матросы – народ грубый, проблем не оберешься.

– Пойду-ка я тоже развлекусь, – процедил парень сквозь зубы.

– Э-эй! – Липкуд заподозрил неладное и схватил его за рукав. – Ты куда направился? Если хочешь посмотреть, со стороны смотри! Это их развлечение, а не твое, они тебе там живо гриву намылят!

Парень вырвался и зашагал к шумному столу у камина, где девочку увещевали сунуть в пламя вторую ладонь.

– Вот же болван! – шепнул пораженный Косичка.

Что-то странное чувствовалось в этом парне. В его словах и поступках, вызывающем взгляде и уверенных движениях. Он выглядел загадкой, которую хотелось разгадать, и Липкуд замер, как во время хорошего выступления, когда от актера невозможно оторваться.

Парень распихал моряков, схватил со стола булку и сунул девочке со словами: