Онлайн книга «Пентакль»
– Плохо. «О боже, – подумал Кирилл. – И здесь – псих! Проклятые туфли и меня самого сведут с ума!.. Встать немедленно и уйти…» И остался сидеть. * * * – Да ты вообще знаешь, что такое обувь? Напротив Дома быта располагался гастроном с двумя буфетными стойками в углу. Там варили кофе и разливали водку. Кирилл поделился с сапожником половинкой несъеденного бутерброда. – Не обязательно смотреть в лицо, ты посмотри, как человек идет… Как ставит ногу… Как у него стесывается каблук… Вот ты проносишь туфли, скажем, год – и в них сидит твоя душа. Запах, ритм… Ты идешь или они тебя водят? Почему Петр Первый сам себе сапоги сшил? Знал… Водку Кирилл не любил, а кофе в гастрономе отдавал желудями. – Присмотрись к обуви. К любой. Особенно к той, что проработала хотя бы сезон… Она живая. А некоторые… Сапожник хотел еще что-то сказать – и вдруг в ужасе уставился Кириллу за плечо. Кирилл поперхнулся кофе: – Что?! У прилавка стояла очередь, человека четыре. Высокий светловолосый мужчина в костюме и галстуке мелкого партработника покупал красное вино. – Показалось, – глухо пробормотал сапожник. – Слушай, парень… Тебе эти туфли достались… правильно, наверное. Есть в тебе что-то… такое. Вот только хозяин… Сапожник замолчал. Откусил от Кириллового бутерброда, вытер губы указательным пальцем, с болезненным видом уставился в глаза собеседнику. – Не отдавай их ему. Молчи, слушай… Выкупить предложит – не отдавай. Грозить станет – не отдавай… Они сами к тебе пришли, сами и уйдут, но ни продавать, ни дарить, ни отдавать их – никому! – нельзя. А хозяину – тем паче… они от него бегут, к тебе прыгнули, считай, от отчаяния… – Как же… – Как хочешь. Они счастье приносят. А если ты их отдашь – счастья тебе не видать вовек. Сгниешь в тоске, сопьешься. – Может быть, вы… – Эх, парень… Если бы ты их не надевал – я бы их у тебя взял… А так – нельзя. Они твои. Надень и носи. * * * – Кирюшка, ты что, пил?! – Я набойки ставил. На туфли… – Да что за напасть с этими проклятыми туфлями! Кирилл вздрогнул: – Мам, ты таких слов… не говори. Мало ли… Он прошлепал – в носках – в комнату, к телевизору. Передачу «Что? Где? Когда?», несмотря на все странности и тревоги этого дня, он никак не мог пропустить. Звонок в дверь. – Не открывай! Поздно. Мама даже вопрос «Кто там?» считала невежливым. – Добрый вечер, – раздался в прихожей знакомый прохладный голос. – Ничего, что я без предупреждения? Дело в том, что ваших соседей нет дома… «А туфли под зеркалом, – подумал Кирилл тоскливо. – Как я их бросил в сумке, так и лежат…» – Мои туфли нашлись? – осведомился визитер. – Извините. – Слышно было по голосу, что мама очень смущена. – Так получилось, что… – Так получилось, что мы их не нашли, – сказал Кирилл, входя в прихожую. Мама, кажется, на минуту потеряла дар речи. Кирилл мельком глянул на холщовую сумку, привалившуюся к обувному шкафчику; ткань явственно подрагивала, отчего казалось, что Михаил Боярский на портрете шевелит усами. Кирилл поднял голову – и встретился взглядом с голубоглазым. – Мы не нашли их, – тихо повторил Кирилл. – Мне очень жаль. Вы можете пойти в бассейн и написать жалобу на гардеробщицу. Правда, она все равно не несет никакой ответственности… – Простите, – мягко сказал визитер. – Как я понял, вы не намерены отдавать мне мою вещь? Мои туфли? – А вдруг это не ваши туфли? – Кирилл поразился собственной наглости. – А вдруг вы просто узнали от гардеробщицы, что у меня пропали кроссовки?.. Короче говоря, я прошу вас больше к нам не приходить. Мама тяжело дышала за его плечом. Смотреть на нее Кирилл не осмеливался. – Кирилл Владимирович. – Визитер улыбнулся краешками губ, глаза его оставались холодными. – Вы напрасно верите всяким… людям, которых видите, между прочим, впервые. Которые пьют плохую водку и в алкогольном бреду рассказывают странные сказки… А вы ведь математик. Вам в сказки верить не пристало. – Откуда вы знаете? Вам-то что за дело? Визитер улыбнулся шире. Сунул руку во внутренний карман пиджака. – Вот вам двести пятьдесят рублей, Кирилл Владимирович. За пару поношенных туфель – более чем достаточно. – У меня нет ваших туфель, – шепотом выдавил Кирилл. – Триста? Четыреста пятьдесят? И тогда взорвалась мама. Мама, тридцать лет проработавшая в советской школе, имела твердые представления о том, что дозволено, а что – нет. – Молодой человек! – заявила мама резким, металлическим голосом, который прорезался у нее всякий раз, когда требовалось выстроить в узеньком коридоре четыре класса по тридцать пять человек. – Что это за торги, я не понимаю? У нас нет товара, чтобы с вами торговать! Мой сын ничего у вас не брал. Если, в самом деле, в гардеробе случилось недоразумение – обращайтесь в гардероб! Пусть Кириллу звонит администратор бассейна! И, кстати, пусть вернут его пропавшие кроссовки! Показалось Кириллу или нет, но в неподвижных глазах незнакомца что-то изменилось. Чуть-чуть. – Хорошо, – сказал он по-прежнему мягко, глядя на Кирилла. – Я буду ждать вашего звонка… И, не прощаясь, вышел. * * * Кириллу снилось: статья в вечерней газете о зверском убийстве пожилого сапожника. Кириллу снилось: он приходит домой и, повернув за угол, на месте окна кухни видит выгоревшую черную дыру. Сажа вверх по стене… Дымящиеся развалины на месте балкона… Кириллу снилось: он приходит домой, а у подъезда стоит белая машина «Скорой»… Кириллу снилось: толпа на улице, на переходе кого-то сбили… Он подбегает, заглядывает через чье-то плечо… И видит сначала знакомую сумку – в луже молока… Кирилл не мог спать. До утра сидел, проверял тетради. * * * – Какие у вас туфли, Кирюша, – сказала завучиха Анна Васильевна, едва поздоровавшись. – Импортные? – Да, – кивнул Кирилл. И неловко замолчал. – Все-таки как обувь красит человека, – подала реплику молоденькая физичка Лариска, скромно забившаяся в угол учительской. – Человека красит не обувь, – завучиха привычно-назидательно вскинула палец. – Человека красят знания… Вы слышите, Лариса Евгеньевна? Знания! И, не опуская пальца, выплыла из учительской прочь. Лариска осмелела: |