Онлайн книга «Ты »
|
Ты любишь фильм, где умирающий от рака парень пересекает Канаду на мотоцикле за одну неделю [5]. Он там ходит в основном в белой футболке, поэтому я надеваю классическую тенниску с треугольным вырезом, джинсы и ремень, купленный в армейском магазине. Это настоящая потертая портупея с огромной пряжкой – как у ковбоя из твоего рассказа, а не как у Брайана Адамса. Тебе непременно захочется ее потрогать. Сажусь в метро и отправляю сообщение: «Извини, немного опоздаю». Ты тут же отвечаешь: «И я». Пейзаж за окном меняется, как в замедленной съемке. Я так возбужден предстоящей встречей, что думаю только об одном. Схожу с поезда и отправляю твит с аккаунта Бенджи: «Трахнул бы Майли Сайрус. Так, ради интереса. #глубокие_мысли». Добираюсь до Юнион-сквер, но не иду сразу на место, а прячусь за киоском и вижу, как ровно в 20:30 ты появляешься на площади, осматриваешься, садишься на ступеньки и принимаешься терпеливо меня ждать. Ты наврала, что опаздываешь. Я пишу тебе: «Извини. Буду в 20:45». Ты отвечаешь: «Не страшно. Я тоже! Увидимся в 20:45». Какая умничка. Заботишься обо мне и тоже нервничаешь. В 20:52 делаю первый шаг к тебе; сердце бьется где-то в горле, не верится, что мы наконец вместе. Заметив меня, ты улыбаешься, машешь и поднимаешься навстречу. Чистая, открытая и готовая. Кусаешь нижнюю губу, вся сияешь и заигрываешь: – Вы опоздали, мистер. – Извини. Улыбка не сходит с твоего лица. Я задержался ровно настолько, чтобы дать тебе понять: я не верный паж, но и не отвязный грубиян. Ты делаешь глубокий вдох, смотришь на меня и опускаешь глаза. – Ты обещал сюрприз, когда стемнеет. Уже темно. – Да, – киваю я, сажусь и хлопаю по ступеньке. Ты опускаешь рядом со мной свою хорошенькую кругленькую попку. Чудесно. Так и должно быть. Хорошо, что я дождался темноты. Ты женщина, я мужчина, вокруг ночь. Ты хорошо пахнешь чистотой. Мне нравится. – Часто, наверное, приходится чистить, – замечаешь ты, слегка подталкивая своей балеткой мои новые белые «адидасы». – Поэтому и опоздал, – отшучиваюсь я. – Надраивал этих ребят больше часа. Ты смеешься, мы начинаем болтать о Поле Фокс, моих кроссовках, очередном сумасшедшем бездомном, разговаривающем с мусорным баком. Нас тянет друг к другу. Это очевидно. Время течет незаметно. Тебе нравится здесь. У всех на виду. А когда разговор буксует, мы снова шутим о моих кроссовках. – Они очень белые. Идеальные. Как у Бена Стиллера. – Передам своему чистильщику обуви. – Непременно, поимей в виду, Джо. Ты сказала «поимей» и «Джо», это не случайно. – Я оставил ему хорошие чаевые, – бросаю я, и ты начинаешь рассказывать о том, как однажды случайно украла туфли на распродаже. Мы сидим на ступеньках уже почти двадцать минут; ты так завелась, что тебе приходится нести всякую чушь, только бы не наброситься на меня прямо здесь. Я выбрал это место не случайно: всю жизнь я ходил тут и завидовал обнимающимся парочкам, а теперь пусть завидуют другие. Ты рядом, чистая и возбужденная, говоришь что-то, но мне сносит крышу от одного запаха твоего геля для душа, и я с трудом улавливаю смысл. – Я такая: «Я ничего не крала, случайно забыла снять». Кому вообще придет в голову воровать туфли на острове? – Очевидно, одной бесстрашной и симпатичной девушке по имени Бек. Ты улыбнулась, когда я назвал тебя симпатичной. Умничка. Ты уверена, что я тебя понимаю, – мои изыскания не прошли даром. – Ты, наверное, считаешь меня сумасшедшей, – кокетничаешь ты. – Зачем я вообще это рассказала? – Потому что это наше первое свидание. У всех есть в запасе какая-нибудь смешная не совсем правдивая история, припасенная для таких случаев. – Значит, я врунья, – улыбаешься ты и закидываешь ногу на ногу. Хоть ты и не в юбке, двое придурков пялятся на тебя, раздевая взглядом. Это Нью-Йорк, детка. – Нет, ты врунья и воровка. Краснеешь, и мы вместе смеемся. Ты потягиваешься. Под белой майкой просвечивает красный лифчик, из-под джинсов виднеются розовые хлопковые трусики. Ты выпрямляешь ноги и вытягиваешься на ступеньках, закинув голову. Я хочу оседлать тебя прямо здесь, посреди площади, на виду у пялящихся на тебя придурков, растамана, торгующего фенечками, и недовольных стерв, спешащих домой, чтобы скорее загрузить нового Стивена Кинга на свои «Айпэды». – Ты выглядишь таким молодым, – кидаешь ты, будто я какой-то задрот. – Молодым? – Нет-нет, Джо, не обижайся, я не так выразилась. – Хорошо, а то мне только исполнилось семнадцать, и знаешь, не хочется выглядеть малолеткой. Чего доброго, подумают, что ты собираешься меня растлить. Ты шлепаешь меня по ноге – я тебе явно нравлюсь, – закусываешь губу и наклоняешься, как тогда на выступлении, чтобы сказать что-то важное. – Многие мои друзья спешат стать взрослыми и серьезным. А вместо этого кажутся просто старыми; в них пропадает открытость – а она и есть молодость. – Что ты куришь? Я тоже так хочу. Ты опять смеешься и легонько шлепаешь меня по ноге. Этого я и хотел добиться. Мне нравится твой смех, и мне нравится, что ты реагируешь на мою шутку, однако свою мысль не бросаешь. – Первый раз я ощутила себя старой на первом курсе. Мне предложили стажировку в Праге, но я передумала в последний момент, и все друзья тогда ругали меня, будто я упустила единственный шанс в своей жизни. Будто только в колледже есть возможность выбраться за границу. – Можем хоть сейчас рвануть, – неудачно шучу я, потому что разговоры о колледже выбивают меня из колеи. – А в тебе есть молодой задор… Очень классно! Будто у нас все впереди и все возможно: хоть баллотироваться в президенты, хоть выучить язык жестов, хоть объездить все замки в Брюгге… Ты сказала «у нас». Я улыбаюсь. – Велеть подать мой самолет? – Нет, серьезно, – говоришь ты и подвигаешься ближе. – Кем ты хотел стать в детстве? – Рок-звездой, – откликаюсь я и, как ты, откидываюсь на спину. Мы лежим совсем рядом и смотрим в небо. Готов спорить, мы чудесно смотримся вместе, под звездами, молодые и влюбленные. – Я хотела стать певицей. – Вот почему тебе так нравится «Идеальный голос»… Ты резко оборачиваешься и садишься. Я облажался. – Откуда ты знаешь? – Просто предположил. Черт! Черт! Черт! – Одно время его все смотрели. |