Онлайн книга «Ты »
|
Убью этого растяпу. Ты еле стоишь на ногах от усталости – придется тебя впустить. Мешкаешь на пороге, будто предстоит зайти в общественный туалет в затрапезном кинотеатре. Черт, почему я не убрался?! – Проветрить? – Нет. Я привыкну. Гребаный Кёртис! Быстро осматриваю комнату: не валяется ли где-нибудь лифчик, или трусики, или распечатка переписки. Ничего. Чудо! Ты сбрасываешь жакет, расстегиваешь ботинки и по-хозяйски садишься на диван. Хорошая новость: ты, как обычно, настолько погружена в себя, что по сторонам не смотришь. Сморкаешься, морщишься. Я сижу в кресле, найденном недалеко от книжного магазина пару недель назад. Когда я пер это кресло на метро, думал, что это его последнее появление на людях. – Мне стало так одиноко, и я вспомнила о тебе… Мы давно не виделись. А ты не отвечал на звонки. – Прости. Черт! Почему я не дал тебе шанс? Если б я набрался смелости ответить тебе тогда в машине, мы разговаривали бы не здесь, а у тебя дома. Ты обхватываешь колени и начинаешь раскачиваться. – Я запуталась, Джо. – Ты в порядке? Мотаешь головой. – Тебя кто-то обидел? Твои глаза наливаются слезами, ты смотришь на меня так, будто ужасно устала держать оборону и говорить «нет», когда хочется кричать «да». И ты выдавливаешь: – Да. Начинаешь рыдать. Я подхожу и обнимаю тебя. Ты плачешь, потом успокаиваешься, хлопаешь меня по спине и говоришь: – Всё, я в порядке. Отстраняюсь. Я уважаю твои границы. Возвращаюсь в кресло. Ты вздыхаешь. – Джо, у тебя когда-нибудь были тайны? Знаешь, такие, когда приходится постоянно врать? И ты врешь и врешь, и вдруг понимаешь, что все – больше уже не можешь, надо кому-то признаться. Порой меня тянет сообщить родителям Кейденс, что не стоит ждать дочь – она уже не вернется. Я киваю. – Это долгая история, Джо, – наконец решаешься ты. – Я всех обманываю. Мой отец не мертв. Чудесно живет и здравствует со своей семьей на Лонг-Айленде. – Ого! Из всех ты выбрала меня. Меня! – Я больше не могу врать. Мне надо выговориться. – Понимаю. И я действительно тебя понимаю, Бек. Мои пишущие машинки знают обо мне все. – Подружкам я не могу рассказать. Они обязательно кому-нибудь разболтают, и пойдет-поедет… А потом один двусмысленный твит – и узнают все. Вот почему я пришла к тебе. – Понимаю. И я действительно тебя понимаю, Бек. Я храню немало секретов; теперь к ним добавятся и твои. – Это ведь даже не совсем ложь – для меня он мертв, Джо. Но дело в том, что его жена – юрист. У них куча денег, а я на мели. Поэтому приходится таскаться с ними в нелепых диккенсовских нарядах и терпеть их капризных детей, чтобы хоть что-то из них вытрясти. – Диккенсовских? Ты смеешься и рассказываешь про фестиваль. Я делаю вид, что впервые о нем слышу, расспрашиваю, удивляюсь, а потом говорю: – Ужас! Неужели стоило так мучиться? – Надо же на что-то жить. Знаешь, если он может позволить себе покупать своим новым детям органические яблоки, то и первому ребенку не мешало бы что-нибудь отвалить. – Понимаю. И я действительно тебя понимаю, Бек. Твой отец с женой выбросили не меньше четырех сотен на костюмы, горячее какао и гребаные яблоки. Не в официантки же тебе идти? Твои друзья не считают деньги. А ты почему должна? Отправляешь кому-то сообщение, опускаешь руки, вытягиваешь ноги. Когда животные так раскрываются, они хотят трахаться. Оглядываешься по сторонам. – Ого, Джо, ты и вправду любишь старые вещи. – Все, что здесь есть, я нашел на улицах, – сообщаю я с гордостью. – Вижу. Морщишься; тебе больше нравится стерильная «Икея», хотя при этом ты преспокойно запихиваешь использованные носовые платки в свою затасканную сумку. О, женщины… – Если ты из бедной семьи, разведенные родители – это клеймо. Отец подцепил Линду, когда та приехала на остров в отпуск. Они познакомились в баре, где тогда работала моя сестра. Я как раз поступила в колледж и боялась, что меня будут называть провинциалкой с курорта. Не хватало еще, чтобы все узнали, что мой папаша сбежал из семьи с туристкой… – Да, несправедливо. – Еще как! – горячишься ты. – Одно дело быть провинциалкой, пробившейся в Лигу плюща, и совсем другое – провинциалкой-безотцовщиной. Это пошлая банальщина. – Понимаю. И я действительно тебя понимаю, Бек. Люблю тебя за эту воинственную гордость. Ты – боец, сильный и жестокий, не гнушающийся убийством. – Я думала, что начну новую жизнь, когда перееду сюда, однако все мои сокурсники тоже здесь. И мне даже подумать страшно, что начнется, если они узнают правду. – Да, люди злы. Будь осторожна. – Никто не знает, – шепчешь ты, глядя на меня огромными глазами. – Никто. – Кроме меня. Краснеешь. – Да, кроме тебя, – чуть заметно улыбаешься. – Я бы так не дергалась, если б он просто ушел. Но ведь он завел новую семью, у него милая молодая жена и милые маленькие дети… – Не милее тебя, Бек. Хвала Господу, ты расслабленна и не настороженна, и воспринимаешь мое опрометчивое замечание просто как попытку подбодрить. – Дети всегда милее взрослых, Джо. Природа беспощадна. – В жопу ее! Наконец-то ты смеешься. – Все, что могла, Бек, ты сделала. Хотя бы не зря съездила? Потягиваешься, крутишь головой и замечаешь дырку в стене. – Господи! Я сглатываю. – Наверху прорвало трубу. Пришлось долбить. – Могли бы и поаккуратнее, – говоришь ты и принимаешься осматривать комнату. Замечаешь Ларри, изрядно покалеченного, на журнальном столике. Смотришь на меня, спрашивая взглядом разрешения. Я киваю. Ты врешь, я собираю старые печатные машинки – мы оба особенные, яркие. – Это Ларри. Я тоже буду честен с тобой. – Ты всем машинкам имена придумываешь? – Ничего и не придумываю. Они сами мне говорят. Мне нравится играть с тобой. Смотришь на меня в недоумении, не в силах решить, шучу я или реально свихнулся. А я смотрю на тебя и не могу понять, смеешься ты с симпатией или со снисхождением. – Серьезно? – Конечно, нет. Это шутка. Я сам придумываю им имена, Бек. – Ларри красивый. |