Книга Тьяна. Избранница Каарха , страница 39 – Татьяна Серганова

Он и сам все это прекрасно знал и понимал.

— Ты права. Но я не хочу обсуждать это сейчас. Только не сейчас.

— Хорошо. Я понимаю. Тебе надо отдохнуть. — Фриона подошла к сыну и стала ласково гладить его по голове, перебирая влажные волосы. — Набирайся сил, мой мальчик.

— Да, мама. — Сандер поймал ее ладошку и поднес к сухим, обветренным губам. — Спасибо, что пришла.

— Я не могла иначе. Ты же знаешь, я чувствую твою боль.

— Знаю и постараюсь держать себя в руках.

— Нет, не стоит. Отдыхай, сейчас это самое главное.

Остановилась Фриона лишь у двери.

— Знаешь, чего я боялась все эти годы? — неожиданно спросила женщина, не оборачиваясь.

— Моей гибели? — предположил Сандер.

— Нет, не смерти. Я знала, что ты слишком силен для этих тварей.

— Чего же тогда?

— Что ты все еще ее любишь, — неожиданно со вздохом призналась Фриона. — Несмотря ни на что.

— Кого? — глухо спросил мужчина, уже зная, какой ответ получит.

— Эстрею. Но сейчас я понимаю, что это не так. И не знаю, радоваться мне или начинать волноваться, — ответила мать и вышла, осторожно прикрыв за собой дверь.

Тьяна

Очнулась я все в той же комнате. Только на улице стоял яркий солнечный день. Мелодично пели птицы, пролетая мимо балкона. В воздухе отчетливо пахло дождем, а из окна тянуло свежестью.

Открыв глаза, я некоторое время просто лежала, глядя в потолок, и пыталась разобраться в собственном теле. Ритуал состоялся, силу забрали, значит, во мне должно что-то измениться, и это что-то я обязана почувствовать и принять.

Пустота.

Она навалилась тяжелым грузом, сметая все остальные эмоции. Меня посетило страшное чувство, что вместе с огненной магией кристалл забрал не только способность иметь детей, а еще кое-что очень важное — разрушил, разрубил под корень связь с отцом.

Моим любимым, самым дорогим папочкой со смеющимися карими глазами, окруженными сеткой мелких морщин, с самыми добрыми сильными руками и хрипловатым голосом.

Пропала сила — пропала связь с прошлым. То, что я так отчаянно хранила и берегла эти десять лет. Все рухнуло, оставив меня в одиночестве.

Это было последней здравой мыслью. Жалобно всхлипнув, я раненой птицей сжалась в комочек, обхватила плечи руками и позволила потоку слез вырваться наружу.

Ох, как я рыдала — горько, навзрыд, захлебываясь и едва дыша, завывая и шепча проклятия, которым было не суждено сбыться. Успокаивалась на короткие мгновения, дрожащими руками вытирала мокрые щеки и снова рыдала, обнимая шелковые подушки.

Пару раз, обессилев, забывалась коротким сном, из которого болезненно выныривала и каждый раз с отчаянием понимала, что реальность никуда не делась.

Приходили слуги, ставили на столик подносы с едой: ароматное мясо, нежная рыба, сочные фрукты и ягоды, сладкие десерты и шипучие напитки. Все это оставалось нетронутым и вызывало новую волну боли и злости.

Покупали! Задабривали! Закармливали!

Ненавижу! Всех до единого!

Когда слезы кончились и плакать сил не осталось, я просто легла и перестала на что-либо реагировать. Оказывается, это так приятно — жалеть себя, упиваться этим чувством, холить и взращивать его в сердце, мечтая умереть.

— Глупая, — фыркала Валенсия, на этот раз облаченная в золотистый шелк. Она пришла ко мне после обеда, царицей расположилась на диване и с удовольствием поедала мой виноград. — Радоваться надо. Такая жизнь впереди — новая, яркая, незабываемая. А она голодовку устроила. Ты не дури, мне столько всего надо тебе рассказать, а на все про все лишь неделя.

«При чем тут неделя? Какой вообще смысл в этих сроках?»

Но спрашивать я не стала, женщина сама ответила:

— Потом меня ждет отдельный особняк в столице. Теперь ты здесь хозяйка и должна соответствовать этому титулу, а не лежать на кровати и устраивать голодовку.

— Уйдите, — глухо прошептала в ответ и с головой накрылась тонким покрывалом.

— Я-то уйду, но это ничего не изменит. Тебе надо вырасти и перестать жалеть о прошлом. Так можно пропустить счастливые мгновения будущего.

— Оставьте меня.

— Какой же ты ребенок. Думаешь, кому-то есть дело до твоих страданий? Тебе ли не знать, что жизнь жестока, — вздохнула она, но мою просьбу выполнила.

Незаметно на остров опустилась ночь, она прошла без сна. Следом наступил второй рассвет новой жизни, которую я никак не хотела принимать.

Я наконец смогла разобрать, что за гул не давал мне покоя, чье ликование сбивало, вызывая отчаянный протест.

Кристалл. Будь я проклята (хотя куда еще?), но это точно был кристалл. Именно его песню я ощущала каждой клеточкой своего тела. Он был счастлив, сожрав мою силу.

Зарычав от бессилия, вскочила с кровати и разбила две бесценные вазы. Честно, не помню, как это произошло, словно пелена глаза застила. Только что сидела в кровати и вдруг очнулась, стоя на коленях, в окружении мелких осколков.

О своей вспышке я пожалела, доползла до кровати, снова легла, накрывшись с головой.

Утром осколков уже не было.

Слуги снова сновали туда-сюда с подносами, полными еды, от запаха которой меня мутило. Лишь прохладная вода спасала от рвотных позывов. Только ее я пила из кувшина, который кто-то заботливо поставил у кровати.

Не знаю, сколько это могло продолжаться, ведь самой мне выбираться из этого состояния не хотелось, но на Кароссе был человек, который мог вытащить на свет меня настоящую.

И он не заставил себя долго ждать.

Я почувствовала присутствие Сандера сразу, стоило ему переступить порог моей спальни и застыть, не решаясь войти.

Зажмурилась, почувствовав, как бешено застучало в груди сердце, попыталась прогнать нахлынувшие воспоминания.

— Аргус ждет тебя, — вместо приветствия тихо и спокойно произнес муж.

Я прикусила губу, пытаясь сдержаться. Это же надо так начать разговор, выбрать тему, на которую я просто не смогу не откликнуться. Как же хорошо он успел узнать меня.

Села, прижала покрывало к груди, посмотрела в бездонные омуты глаз.

— Как он?

С непривычки голос звучал хрипло и надорванно. Горло запершило, вновь захотелось пить.

— Очнулся вчера днем и очень хочет тебя видеть.

На Сандере были уже знакомые темные брюки и жилетка, подчеркивающая сильные плечи. Только полтора дня назад я скользила по ним ладошками, прижимая к себе.

— С ним все хорошо?

— Да.

Мужчина попытался улыбнуться, но не вышло. Уголки полных губ чуть приподнялись и сразу же опустились. А я так хорошо помнила, как они ласкали мою кожу, как жадно целовали плечи и грудь.