Онлайн книга «Пепел Анны»
|
– Глупо есть мороженое в номере, – пояснила мама. – Или на скамейке на Прадо. Тут рядом чудесный вид. Я против ничего не имел. Выбрались на объездную дорогу, идущую по окраине Аламара ровно между тропическими хрущевками и морем. Съехали на проселок, припарковались в пыли возле кактуса. Стали есть мороженое. Если честно, у меня язык уже на втором отмерз, я мороженого не любитель. Но хорошее мороженое. Некоторое, похоже, действительно из сливок. Карамельный вкус присутствует. Фруктовый вкус. Кисленькое. Апельсиновое попалось. На пятом я перестал их различать, а мама перепробовала все, под чудесный вид мороженое действительно пробовалось хорошо. – Да, – сказала она. – Ты проиграл. Мороженое точно такое же, как раньше. Ничуть не изменилось. С тебя пятнадцать тысяч долларов. – Ладно, – махнул я рукой. – Только ногти постригу. Мама стала пробовать мороженое по второму кругу, а я убрал свое в холодильник, потом съем, в одиночестве. Если в одиночестве посмотреть налево, видно Гавану, если посмотреть направо и хоть чуть прищуриться, заметишь пляж, наверное, тот, на котором с Анной купались, там, где невезучие японцы, Санта-Мария. Из-за моря подул ветер, разобрал на дельфины волны у плоских черных скал, до нас долетало немного соли, мама не удержалась. – Запомни, – сказала мама. – Мороженое с солью – это вкус Кубы. Больше такого не встретишь. – Ага, – сказал я. – Мороженое с солью – это тебе не мороженое с какой-то селедкой, которой перед сном обжирается твоя Великанова. Это… Ветерок сделался сильней, стал швыряться брызгами покрупнее, маме попало в глаз, отчего она скатилась в панику и вылила в этот глаз всю недопитую мной воду. Это ей за Великанову прилетело, Великанова не прощает обид. Частично восстановив зрение, мама молча вернулась за руль, и мы поехали обратно в Гавану. Я открыл крышку холодильника, вытащил ледяной магазин и стал примораживать блямбу на руке. Щипало. Глаз у мамы раскраснелся и распух, мама выглядела устрашающе. Возле дороги стоял человек в сомбреро, продавал коричневую бурду в бутылках и пласты вишневого гуавового джема, который продают в Гаване на каждом углу. Мама остановилась, въехав правыми колесами в землю. BMW затрещал абээсом, пыль нагнала нас и тут же осела, хлопнув в затылок жеваной перчаткой, я закашлялся. – Это надо попробовать, – мама указала на гуавовый джем. – Это обязательно надо попробовать. – Можно купить дома, – сказал я. Но мама заявила, что дома свежей гуавы не сыскать, хоть сотрись – там, возле отеля, лежалая гуава, лишь бы туристам впарить, не то что здесь, да и не гуава вовсе, а чурчхелла какая, ну, или желе из гнилых бананов. Поэтому мы купили у гуавного человека гуавового джема, две длинных толстых полосы. Пробовать я не стал, это, наверное, потом и с чаем. – В ней много витаминов, – заверила мама. – Больше, чем в актинидии. Я и не сомневался, гораздо больше. Поехали дальше. Сделалось жарче, из глубины острова наступил зной, над асфальтом закипели прозрачные призраки, я посмотрел в правое зеркало заднего вида. Чуть дальше гуавного человека я увидел сутулого в плаще. Откуда-то появился на обочине и теперь стоял. – Что ты все вертишься? – спросила мама. – Там человек. – Мне кажется, стало жарче, – сказала мама. – Стало жарче, – сказал я. – Нет, это невыносимо, – мама стала принимать к обочине. – Какой еще человек? – Недалеко же ехать, можно и потерпеть. – Нет там никакого человека. Мы остановились. Мама выбралась из машины. – Я не собираюсь терпеть эту жарищу, – повторила мама. – Двадцать минут до города. – А если пробки? Нет уж! Я не собираюсь ничего терпеть, особенно в моем возрасте. Это разрушает нервную систему, вспомни дядю Ваню. – Какого дядю Ваню? – Того самого, у Чехова. Терпел-терпел, потом за пистолет схватился. Надо так сделать… К маме, кажется, подступало. – Все люди делятся на дядю Ваню и… – Мама посмотрела на холодильник. – Там, в пьесе нет никого, кто был бы наоборот. Одним словом, на дядю Ваню наоборот. Вот те, кто дядя Ваня – они всю жизнь продают у дороги гуавовое варенье. А те, кто наоборот – они… Мама немного запуталась и повторила, что дядя Ваня со своим небом в алмазах может идти наискосок облезлым перелеском, мама не собирается ехать в жаре. После чего поступила находчиво – выщелкнула из холодильника восемь морозильных контейнеров и разложила их возле обдувных сопел, вентиляцию же мама запустила на полную. Оказалось, что такой метод вполне себе действенный, прохладно стало почти сразу. – А мороженое? – Ну, мы же его попробовали, убедились, – зевнула мама. – Отец мороженое не любит… Надо его выкинуть. – Зачем? – не понял я. – Знаешь, я не хочу ехать в Гавану в сушилке для грибов, – мама стукнула BMW. – Он не может кондиционер заправить, а я страдай. Поэтому сделаем так. Мама опрокинула холодильник, высыпав мороженое на заднее сиденье. – Мороженое растает, – сказал я. – Так мы его не довезем. – Да, – согласилась мама. – Надо выкинуть, я же говорю, все сиденье перепачкает, отец разорется. – Может, его это… – я кивнул в сторону Аламара. – Вернуться и раздать? – Кому? – Местным. Здешним то есть, футболистам. – Да брось ты, – махнула рукой мама. – Как ты это себе представляешь? Раздать надкусанное? Не смеши. Ну да. – Сегодня, между прочим, в ресторан напротив Капитолия лобстеров завозят, – сообщила мама. – Если до одиннадцати успеем, то попробуем свежевыловленных… – А если после одиннадцати? – А если после одиннадцати, свежих не будет – будут котлеты. Это… другой вкус. Мама выгребла мороженое с сиденья в кювет. Мимо нас протарахтела мототелега. За кормилом ее сидел местный, он рулил. За ним в телеге трясся горбатый человек в плаще. Я думал, тот же, что в Санта-Кларе, фотограф, но этот горбач оказался другой, лицо еще длиннее и носатее, и руки длинные, как у моего деда по отцовской линии, он был тракторист. Горбатый держался за телегу и смотрел немигающим взглядом поперек дороги. Наверное, местный человек уговорил его посетить экскурсию вдоль морского побережья, или съездить в частную сигарилью, или купить кофе, или шляпу из плетеной соломы. – Эй, что с тобой? – мама ткнула меня в бок. – Да это… Смешная телега. – Смешная телега, смешная телега… По-моему, у Томаса Манна есть про некую телегу, помнишь, в «Волшебной горе»… – Там нет про телегу, – перебил я. Я, само собой, «Волшебную гору» не читал, но и мама наверняка ее не блестяще помнила, мама запнулась, и мы вернулись в город, и успели к полуденным лобстерам напротив Капитолия. |