Онлайн книга «Пепел Анны»
|
Передо мной стоял веселый мужик, похожий на того сикха в самолете, но не сикх. Он смеялся и что-то мне предлагал, а у меня вдруг теперь левое ухо заложило, и я не очень точно все расслышал. Подбежал отец и что-то ответил веселому, веселый отвалил. – Что ему надо было? – спросил я. – Он предложил тебе такси, сигары и… Отец смутился, оглянувшись на маму. – Да уж понятно, что он предложил, – сказала она. – Слово «чика» на многих языках означает примерно одно и то же. – То есть? – я сделал вид, что не понял. – Не прикидывайся плинтусом, – мама поморщилась. – Ты прекрасно понял, что предлагал этот негодяй. Я зажал пальцами нос, дунул, ухо отложилось. – Здесь на многие вещи смотрят шире, – заметил отец. – На мерзость нельзя смотреть шире, – сказала мама. – Это недопустимо. А ты, я погляжу, тут расслабился?! Мама уставилась свирепо на отца. – Да при чем тут я? Я тебе в общем говорю, как антрополог антропологу… Они стали разбираться в вопросе влияния тропиков на нравственное здоровье общества, но продлилось это немного – минуту, может. Мы пошли дальше. – Все, как раньше, – кивала мама, глядя по сторонам и предупредительно придерживая меня за локоть. – Все, как раньше. Пожалуй… велосипедистов этих не было. И народу побольше. И забегаловок побольше. И двадцать лет назад в майках никто не ходил. И… Мама обнаруживала и другие различия с тем, «как раньше», я раньше не был, я не обнаруживал. Историческая Гавана оказалась тесным городом, наверное, раньше, когда люди были средним ростом метр шестьдесят, он казался вольным и раскинутым на широкой прибрежной ладони, но за века акселерации ладонь эта плотно собралась в кулак. Кстати, мутных личностей с располагающими улыбками на улицах стало больше, и улыбались они сердечно и издалека, однако мама в ответ конструировала настолько неприступные лица, что эти веселые парни отступали без боя. Отец хихикал и рассказывал про разные необычные вещи: про старинные пушки, вбитые в мостовую, про дерево, проросшее сквозь старый дом, через крышу, окна, двери и балконы, так что непонятно было – это дом вокруг дерева или дерево в доме, про Че-Рыбака – вроде где-то здесь, в старом городе, есть граффити с Че, но не обычный устремленный лик в берете, а Че, сидящий на берегу с удочкой, – если тебе встретится такой, то это к удаче. Я не поверил, но все равно стал поглядывать, искать Че с удочкой на стенах. Не нашел, конечно, нашел несколько крюков в стенах – отец тут же сообщил, что к этим крюкам раньше приковывали неблагодарных рабов, а еще нашел батарею, выведенную зачем-то на внешнюю стену, батарея, кстати, привела в замешательство и отца. А возле одного из домов подоконник, находившийся вровень с мостовой, был утыкан ржавыми железными штырями – чтоб всякие посторонние, значит, не присаживались без разрешения. – Удушливое дыхание капитализма, – пояснил отец. – Нечего всяким протирать своими нищебродскими штанами частную собственность. Но, кстати да, такого я не замечал раньше. Отец и мама уставились на штыри. А я вот вполне понимал этого штыриста – если тут штыри не вставить, то на подоконнике толпами сидеть начнут все, кому не лень. И как ты ни посмотришь в окно – утром, вечером или в середине дня, картина предстанет всегда одинаковая, печальная. Мама штыри сфотографировала. – Ладно, – сказал отец. – Надо немного и отдохнуть… Мы стояли недалеко от ресторанчика, хотя тут, похоже, везде недалеко от ресторанчика. Отец огляделся, прошел по улице метров пятьдесят и свернул в переулок. Или в проулок, пустоту между двумя домами, похоже, что раньше тут находился дом, но потом его подцепили лопаткой и вытащили из общего каравая. И между двумя параллельными улицами образовался перпендикулярный проход. – По-китайски такое называется «хутун», – пояснила мама. Пекинская книжная ярмарка, однако. – А по-сербски? – спросил я. – По-сербски… не знаю. Рупица какая-нибудь. Мы с мамой остались на улице. Отец углубился в хутун. – Ну, не бред ли? – хмыкнула мама. – А? Кормить кошек сейчас, а? – Да нормально, – успокоил я. – Вон, у Великановой отец замки коллекционирует. – И что? – Так он их не в магазине же покупает, он их крадет. Идет на мост – знаешь, там новобрачные замки цепляют, вскрывает потихонечку и дома на цепь вешает. Всю стену завешал, били его два раза за это, в отделение сдавали, а он только сильней от этого приохотился. Отец тем временем подманил пару кошек и с умилением наблюдал, как они поедают колбасу. – Мне кажется, Великанова в отца, – заметила мама. – У нас дома все время ножницы пропадают. – При чем здесь ножницы? – При том. Ее папаша замки ворует, а она сама ножницы. Яблочко от яблочка недалеко котится. Кошек прибавилось. И стало штук десять, повылазили, так что отец стал потихоньку отступать к нам, с видом сеятеля разбрасывая перед собой колбасные полоски. Несколько человек, проходящих мимо, остановились, поглядели на отца то ли с сочувствием, то ли с интересом, проходящая девушка достала телефон и стала снимать. – Надеюсь, в Интернете его не опознают, – сказала мама. – А чего такого? – Ну, все-таки не пацан… – Наоборот, – сказал я. – Это способствует карьере, сейчас кошки в тренде. – Да? – Да. Все понемногу подкармливают… Я в Москве много раз видел… На противоположной стороне проулка показался человек. Высокий и длиннорукий, похожий на ожившую стремянку. Отец вроде как насторожился и долго смотрел на этого человека, а тот, кажется, смотрел на него. – Ладно, – сказал вдруг отец. – Погуляли, пора и домой. А вот и нуар пожаловал – в первый же вечер нашего визита в Гавану показался он, загадочный человек-лестница. – А там человек был… – Его и мама заметила. – Да мало ли тут народу ошивается? Отец вытряхнул остатки колбасы и выкинул пакет, улыбнулся и пошагал прочь, я оглянулся и заметил, как кошки побежали навстречу незнакомцу. Мама издала сомневающийся звук. – Можно было в первый же вечер и не тащить нас в этот кошачий дрифт, – буркнула она и передразнила: – «Гавану нужно получать, как пулю в лоб»… А всего-то и хотел покормить своих котиков… – У каждого свои слабости, – ответил отец, не оборачиваясь. До гостиницы мы добрались неожиданно быстро. Я опасался, что снова будем вилять, брести и любоваться, но, откормив кошек, отец пошагал скоро и целеустремленно, так что через десять минут мы оказались у парадного подъезда «Кастильи». |