Книга Путешествие белой медведицы, страница 4 – Сьюзен Флетчер

— Когда ты ел в последний раз? — спросил он.

Я пожал плечами.

— Где твой отец?

Этот вопрос вызвал из глубин моей памяти его голос — голос отца — низкий, с тёплой хрипотцой. Прошло шесть лет, с тех пор как его жизнь унесла лихорадка. Мне тогда было шесть лет.

Я опять пожал плечами.

— Что ж, хорошо. А твоя мать? Где она?

Мама… Она, должно быть, сходила с ума от тревоги. Она даже не знала, жив я или мёртв.

— Значит, ты беглец?

Я снова ощутил знакомое беспокойство и ноги начали гудеть, в ушах застучало, сердце забилось сильнее. Я схватился за стол одной рукой и одну ногу опустил на пол, устланный травой. Как поступают с беглецами в этом городе? Отрезают им пальцы на ногах? Отправляют в рабство? Варят заживо в кипящем масле?

Но когда я снова поднял глаза, что-то во взгляде доктора остановило меня. Он смотрел на меня не как на маленького, ни на что не годного мальчишку, который в очередной раз убежал из дома, а так, как смотришь, например, на новый молот, пытаясь оценить, насколько он хорош, прежде чем заплатить за него торговцу инструментами.

— Что ж, отлично, — неспешно произнёс доктор. — Я хотел бы задать тебе ещё один вопрос. Ты хорошо ладишь с животными? Лошадьми, собаками, коровами… словом, любыми животными, с которыми тебе приходилось встречаться?

Медведь. Он хочет поговорить о медведе.

— Нет, — быстро ответил я, и мой желудок сжался от страха.

В нашем доме говорили про полярных медведей. Время от времени у нас останавливались охотники и рассказывали истории… Мы боялись белых медведей больше, чем волков и рысей, — пожалуй, больше всех на свете.

Доктор не отводил от меня взгляда.

— Понимаешь ли, — продолжил он, проигнорировав мой ответ. — Мне показалось, что ты нашёл общий язык с той медведицей. Когда я вошёл в амбар, она просто смотрела на тебя, принюхивалась. Как долго ты находился в клетке? До сих пор она нападала на каждого, кто пытался покормить её или прибрать в клетке… а на тебя — нет.

Она. Я не думал, что это она…

— Вы не заставите меня вернуться. Я ни за что не пойду в эту клетку снова! Ни за что на свете!

— Если кому-то придётся заходить в клетку, то только мне. Но если твоё присутствие — хотя бы снаружи — успокоит её, будет просто чудесно. Она целыми днями мечется по клетке и бьётся о решётку. Взрослые крепкие мужчины боятся приближаться к ней. И от меня она… как бы это сказать… тоже не в восторге.

Доктор закатал рукав и показал мне глубокую длинную рану на своём предплечье. Она уже затянулась, но по-прежнему была красной по краям.

— Чтобы осмотреть её, я пытался одурманить её сонными травами, но они не подействовали. Да даже если бы у меня получилось… она почти не ест и может умереть от голода. И если бы мы нашли кого-то, кто ладит с животными и с кем поладит она, это очень помогло бы делу.

— Но зачем? — спросил я. — Зачем вам нужен медведь?

— Мне нет никакого дела до этой медведицы!

Доктор откашлялся; казалось, он пытался совладать с собой. Когда он снова заговорил, в его голосе уже не было раздражения.

— Но я должен заботиться о ней. А зачем — тебя не касается. Так что, мальчик? Ты ладишь с животными? Если да и если ты готов помочь, я в долгу не останусь.

Некоторые животные в нашем поместье правда любили меня. Кошки, жившие в коровнике, тёрлись о мои ноги и мурлыкали, — даже старый Балдур, который на всех шипел. Овцы паслись рядом со мной, когда я чинил забор. Однажды я отвёл на пастбище коров, пробравшихся в приусадебный сад. Ничего сложного. Мой отец ладил с лошадьми, и я тоже легко находил с ними общий язык. Но медведица…

Я вспомнил, как почувствовал её желание: она хотела сбежать — так же, как и я. И так же, как и я, ощущала беспокойство. Я вспомнил, как она посмотрела на меня, когда я швырнул ей кроличью ножку, упрёк в её глазах…

— Что с ней будет? — спросил я. — Если вам нужна её шкура…

— Мне не нужна. Нам не нужна.

— А что тогда?

— Она не моя. Она… подарок. Одного могущественного человека другому.

— А вы — могущественный человек?

— Нет. Но я служу такому.

— Но кому нужен живой медведь?

— Послушай… Как, говоришь, тебя зовут?

Я не представлялся до этого, поэтому сказал:

— Артур.

— Слушай, Артур. Сильные мира сего делают то, что хотят; таким, как мы, их не понять. Но позволь задать два вопроса. Чего ты хочешь? Как я могу отблагодарить тебя за помощь?

Я разинул рот от удивления. Никто никогда меня о таком не спрашивал.

— Хочешь, я найду тебе опекуна и безопасное жилище? Хочешь, отдам тебя в подмастерья какому-нибудь ремесленнику? Это в моих силах. Или я могу помочь тебе вернуться к маме и папе, если…

— Мой отец мёртв.

На мгновение лицо доктора помрачнело.

За моей спиной раздался звон посуды, за которым последовал внезапный взрыв хохота.

— Чего ты хочешь? — снова спросил доктор, только на этот раз его голос звучал мягче.

У меня в глазах защипало. Нахмурившись, я стиснул зубы. Чего я хочу?

Хочу домой. К маме.

Но это невозможно. Мне пришлось сбежать от отчима-тирана и от жестоких сводных братьев, которые постоянно чинили мне неприятности. На самом деле я сбегал от них постоянно в течение многих лет. То самое беспокойство, нетерпение копились во мне, и в какой-то момент я не мог уже усидеть на месте, не смог больше находиться дома и заниматься какими-либо делами. Мои ноги начинали зудеть, и мне хотелось только бежать, бежать без оглядки: в домик лодочника на берегу фьорда; в пещеру высоко в горах. Я прятался там так долго, как только мог, но голод снова и снова заставлял меня возвращаться. Голод, одиночество и холод. И тогда я плёлся домой, потерпев очередное поражение, потому что на самом деле мне было некуда деваться.

Пока не пришло письмо. Письмо от папиной родни.

Я вздохнул, погрузившись в воспоминания, и снова воскресил папу в своей памяти. Вспомнил, как он, пропахший по́том, кожей и сеном, сажал меня на косматого пони и учил гарцевать: «Держи поводья. Вот так, сынок. Сиди ровно и крепко сжимай бока лошадки ногами. Однажды мы с тобой отправимся в бой вместе с принцем».

Я как будто снова ощутил поддержку моего большого сильного папы, грубую шёрстку пони под моими пальцами, тепло папиных рук и мерное дыхание лошадки.

— Завтра утром мы отплываем в Лондон, — сказал доктор. — Если отправишься с нами и будешь присматривать за медведицей до прибытия туда, потом я отвезу тебя обратно в Берген и дам тебе всё, чего ты пожелаешь. Если это в моих силах.