Книга Голубые огни Йокогамы, страница 4 – Николас Обрегон

Гудок поезда эхом отозвался в гомоне пассажиров, спешащих из только что прибывшего поезда, и в режущих слух объявлениях транспортной службы. Ивата любил подобные шумовые эффекты.

— В последние годы учащение случаев суицида в нашей стране происходило на фоне неблагоприятного экономического климата. — Голос у ведущей был детский, но боевой. — Печально, что снова и снова на платформах перегруженной линии Яманотэ совершаются такие трагедии. Какова же реакция руководства Восточно-Японской железнодорожной компании? По словам профессора Хироюки Харады из Национального исследовательского института, активного участника программы, синий цвет чаще всего ассоциируется с небом и океаном, именно поэтому он оказывает положительное воздействие на состояние людей, страдающих неврозами. Возникает вопрос, получим ли мы желаемый результат, притом что эффективность программы не нашла пока подтверждения, а денег в нее вложено уже немало? Мне удалось побеседовать с представителем Восточно-Японской железнодорожной компании.

В эфир дали фрагмент интервью.

— Господин Тадокоро, так как на данный момент нет ни одного неопровержимого доказательства, что замена осветительного оборудования поможет решить эту проблему, вы не боитесь, что при бюджете в 15 миллионов иен этот проект воспримется лишь как рекламный трюк?

В ответ послышался нервный смешок:

— Все очень просто. Люди гибнут, и наша обязанность — изменить эту ситуацию. Вот почему на всех 29 станциях линии Яманотэ внедрена новая система освещения. И это только начало. А 15 миллионов иен — сущая мелочь в случае успешного результата.

Вновь заговорил Симосака:

— Позиция вашей компании мне понятна, но к концу финансового года ^[4] жители Токио почувствуют на себе реальное положение вещей в экономике, оно их может и разочаровать. Не случайно пик самоубийств традиционно приходится на март. Судя по предварительным данным Национального полицейского управления, в 2011 году число самоубийств продолжит расти. Что же касается синего освещения, то пока неясно, какое влияние оно окажет на пассажиров То кийской железной дороги. С вами была Сумико Симосака…

Ивата выключил радио. Он принял душ, наспех побрился, надел темный костюм и старый черный галстук и вышел из дома.

Втиснувшись в автобус № 51, Ивата всю дорогу пялился на пассажиров, играющих в телефоны. Он сошел за одну остановку до станции Сибуя, миновал небольшой канал, притаившийся меж стоящих вплотную друг к другу жилых домов явно завышенной стоимости. Рестораны, ютившиеся здесь, выживали лишь благодаря дневным посетителям — офисным служащим. На стенах заведений красовались многочисленные граффити и ободранные объявления странноватого содержания:

Токийский дождь отдавал зловонием сточных вод. Кроме того, в воздухе ощущался специфический запах сои и выхлопных газов.

Свернув на Мэйдзи-дори, Ивата уперся взглядом в здание полицейского участка района Сибуя. 15-этажное V-образное строение бежевого цвета скорее напоминало штаб-квартиру международной страховой компании, чем полицейскую контору. В потоке пешеходов Ивата пересек залитую дождем мостовую и поспешил к лестнице, ведущей к главному входу.

В замызганном вестибюле в ожидании своей очереди сидели с растерянным видом безликие посетители. Ходатайства родственников задержанных, жалобы молодых женщин на домогательства незнакомцев, заявления о краже велосипедов — хлеб насущный сотрудников отдела полиции. Обогнув очередь, Ивата подошел к стойке администратора и представился. Лысеющий полицейский выписал ему временный пропуск.

— Вам на двенадцатый. Лифты в дальнем конце холла.

Стены лифта пестрели объявлениями о розыске подозреваемых в преступлениях и пропавших без вести граждан. Огромный плакат инструктировал туристов о пошаговых действиях при обращении в полицию:

Из лифта Ивата попал в вибрирующую от телефонной болтовни и сигаретного дыма атмосферу просторного офиса. Галогеновые лампы придавали лицам неприятный болезненный оттенок. Всю заднюю стену занимала гигантская цифровая карта Токио, на которой тут и там вспыхивали огоньки, обозначавшие место происшествия. Город был темный, а огоньки красные. Под картой, подобно миганию уставших глаз, зелеными сигналами пульсировали ряды мониторов. Ивата уловил запах освежителя воздуха; но цветочному аромату было не под силу заглушить резкую вонь потных подмышек.

Все были погружены в работу, за исключением кучковавшейся в центре комнаты компании бездельников в скверных костюмах, что уставились на фотографии с места преступления. Самый высокий из них сжал губы и фыркнул.

— Да не гони ты, Хорибе. — Он говорил в нос, с невозмутимым видом. — При первой же возможности ты свое возьмешь.

Раздался дружный гогот, а сам Хорибе скривился в кислой мине. Ивата прошествовал мимо и в конце комнаты остановился перед дверью с табличкой

Он решительно постучал и вошел. Кабинет инспектора оказался безликим квадратным помещением с опущенными шторами. Синдо, высокий мужчина лет пятидесяти с намечающейся лысиной, казалось, давно не мылся и не брился, не говоря уж о регулярных пробежках. Ивата поклонился и переложил пачку бумаг с одного из стульев. Синдо потер свой когда-то сломанный нос и уставился на гостя. Ивата словно не замечал его взгляда, продолжая осматривать комнату.

Ничего личного — ни фотографий, ни наград, ни детских рисунков, лишь картотечные шкафы, папки с документами да следы от кофейных чашек — что определенно вызывало уважение.

— Так, — начал Синдо усталым надтреснутым голосом. — Выходит, вы наш новый инспектор?

— Так точно, сэр.

— Ивата? — Он держал в руках личное дело Ива-ты, листая страницы.

— Так точно.

— В Штатах учились?

— Изучал политологию в Калифорнийском университете, потом прошел практический курс для сотрудников правопорядка в колледже Мирамар в Сан-Диего.

— Возможно, этого достаточно для американского копа. А что у вас имеется из местного опыта?

— Практика и аттестация в Национальном полицейском агентстве в Футю.

— Другие учебные заведения Японии?

— После окончания училища — нет, сэр. Все данные должны быть в моем личном деле.