Книга Трофейная ведьма, страница 76 – Лана Ежова

Говорят, дети остаются детьми до тех пор, пока уверены в исключительности своих родителей. Здорово, что дочь верит в Матвея. Желаю, чтобы Провидение было милосердно к ней и еще долго позволяло обманываться.

— Единственное, что могу посоветовать, — это ложиться спать, а завтра мы пойдем в штаб охотников. Будем требовать, чтобы твоего отца проверили в числе первых.

После отчетов и стопок подписанных договоров я могла устроить себе выходной и потратить его на проблемы приглашенной в Темные Воды семьи. Это будет справедливо, учитывая, что фактически из-за меня она здесь оказалась.

— Я попытаюсь, — после некоторого молчания произнесла Аврора. — Спокойной ночи, Вероника.

— Добрых снов, Ава.

После звонка девочки я поужинала, точнее, попыталась поесть — удалось влить в себя стакан молока. Приняв душ, поднялась в спальню, не забыв прихватить телефон, который зазвонил, как только моя голова оказалась на подушке.

На дисплее высветилось имя Германа.

— Да, Гер? Ты в порядке?

— Я — да. А вот Иракли больше нет.

Семь сказанных ровным тоном слов — и он отключился.

Ангела не спасли?! Меня бросило в холод от ужаса, словно в прорубь окунули. Как же так? Он почти сразу попал в руки опытных ведьм! Неужели они не смогли его вылечить?..

Выходит, раны оказались серьезнее, чем мне показалось.

Неверие затмило щемящее сожаление. Жалко Иракли, более светлого и легкого жителя Темных Вод я не знала… Я не сдержала слез, вспоминая, каким он был. Все-таки слабая я, неправильная ведьма — никто не плачет из-за чужого охотника.

Когда сморил сон, я не заметила.

Проснулась, словно от толчка. Из бредового кошмара вырвало странное ощущение. Открыв глаза и вглядываясь в темный потолок, вдруг отчетливо поняла, что не одна.

Кто-то проник в дом.

Первое побуждение — спрятаться, заползти хотя бы под кровать, с трудом победила. Я же не ребенок, а взрослая состоявшаяся ведьма! Пускай резерв мал, но что-то я все-таки умею. Могу ослепить и оглушить, а затем позвать на помощь.

Наверное, я толком не проснулась, раз приняла столь безумное решение.

Бесшумно поднявшись с постели, прошмыгнула через пятно лунного света, просочившегося в спальню из-за плохо прикрытой шторы, и призраком скользнула к двери. Четко вспомнив слова временно выводящих из строя заклинаний «Мотылек» и «Хлопушка», приготовилась атаковать проникшего в дом одержимого.

Ручка дрогнула, медленно опускаясь.

Я метнулась в угол, чтобы скрыться за открывающейся в глубь комнаты дверью. Сердце стучало все быстрее, еще немного — и оно разорвется от перенапряжения.

Дверь распахнулась.

Я раскрыла ладонь, зажигая «Мотылька» — голубую сферу с сияющей бабочкой внутри, быстро машущей крылышками. Полететь в неизвестного заклинание не успело — он схватился за мою кисть, вжимая меня в стену. «Мотылек» потух под нашими пальцами, не взорвавшись колючим светом.

— Ника, ты что?!

Я обмякла от испуга. Я чуть не ослепила Германа! Понятно, что максимум на полчаса, и все же мало приятного стать на некоторое время беспомощным.

— Ты что тут делаешь?

— Вообще-то я здесь живу, — угрюмо отозвался он. — Хорошо же меня дома встречают.

— Ой, прости… Я подумала, что это кто-то другой.

— Кто? Что за смертник ходит по ночам к моей ведьме? — Охотник все еще прижимал меня к стене, и я чувствовала тепло его твердого, словно отлитого из стали, тела.

Он говорил, касаясь моих волос губами, получалось щекотно и волнительно. И спросонья все еще переполненное негой тело отозвалось на легкие прикосновения. И только мгновения назад пережитый страх не дал растечься лужицей у его ног.

— Боялась, что в дом пробрался одержимый, тот, последний из четверки.

Герман отступил на шаг.

— Этот больше никуда не проберется.

— Вы его уничтожили быстрее, чем ты рассчитывал.

— Он не успел далеко уйти.

Шаловливое настроение испарилось, стоило вспомнить события вечера. Бедный Иракли… Я прерывисто выдохнула, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

Отойдя в сторону, Герман оказался в пятне лунного света. Быстрым движением стянув черную футболку, тихо позвал:

— Ника, иди ко мне.

Я была рада, что он не погиб, что вернулся домой целым и невредимым. Может, я его и не люблю, но временами с ним очень уютно и тепло…

Поцелуй обжег губы. Под внешним спокойствием охотника таилось пламя.

Нет, мне с ним было не тепло, а очень, очень жарко…

Обнимая собственнически, крепко, будто боясь, что начну вырываться, он осыпал мое лицо легкими поцелуями. Его губы лихорадочно ласкали и жалили шею, ключицу, грудь. Широкие ладони гладили спину, задирая шелк ночной рубашки. Вскоре она и вовсе куда-то улетела, сдернутая быстрым движением. Я слышала прерывистое дыхание Германа, чувствовала его нетерпение. И то, что он был без ума от меня, будоражило в ответ.

Когда его неутомимые губы коснулись впадинки на моем животе, ноги подкосились.

Подхватив меня на руки, Герман глухо прошептал:

— Ника, сердце мое.

Опустив на кровать, прижал к матрасу сильным телом и замер. Можно лишь догадаться, что он пытался свыкнуться с темнотой и рассмотреть выражение моего лица.

Я с трудом переводила дыхание под его тяжестью, и в то же время ощущения будоражили, зажигая кровь. Есть нечто порочно-волнительное в том, чтобы оказаться в полной власти опасного мужчины и при этом глубоко в душе понимать, что тебе абсолютно ничего не грозит. Я могла поклясться бессмертием души, что он никогда не причинит мне боли.

Мужская кожа пахла полынью и свежестью ночи. Я с наслаждением провела ладонями по его плечам, выпуклым бицепсам, словно вылитым из стали, игриво оцарапала твердую, рельефную спину.

— Ника, какая же ты ведьма! — В голосе Германа почудилась мука.

Странное обвинение… и еще что-то необычное было в его поведении. Нет, он точно не пьян. Расстроен осознанием, что от смерти никто не застрахован? Что нужно жить, не упуская ни секунды? После встречи с одержимым в столичном мини-маркете я сама побывала в подобном состоянии и теперь его отлично понимала.

Стало не до философствований — Герман перенес вес тела на предплечье и впился поцелуем в мои губы. И мое сознание затянуло в вихрь удовольствия, где царили бесстыжие руки и очень нахальный, жадный рот…

Утро началось с птичьих трелей и тонкого цветочного аромата.

Открыв глаза, почему-то ожидала увидеть себя посреди сада. Взгляд натолкнулся на бутон бело-зеленой розы, лежащей на подушке.