Книга В пасти Дракона, страница 116 – Александр Красницкий

— Слава богу, что так вышло! — воскликнул Валевский. — Не догадайся я послать разъезд, весь отряд втянулся бы во двор и нас перестреляли бы.

— Смотрите, патронов мало, — предупредил его Кочеров.

— Знаю, я и то приказал стрелять пореже... Но что это? С какими вестями?

К поручику галопом нёсся казак.

— Что случилось? — встревожился Валевский. Какие вести, голубчик?

— Ваш-бродь! — едва переводил дыхание вестовой. — Беда!.. С фронта пехота наступает, с левого фланга конница... что делать — не знаем!

— Сейчас я сам... сам пойду! — дрогнувшим голосом воскликнул поручик. — Эй, лошадь запасную!

— Слушайте, вы не очень под пули подставляйтесь, — остановил его Михаил Васильевич. Что мы без вас будем делать?.. Для нас себя поберегите!..

— Это вы про что? — засмеялся Валевский. — Про то, что я говорил? Не бойтесь, сегодня я уцелею.

Он прямо под пулями помчался к самому опасному месту: на левый фланг. Доехать Валевский не успел под ним снова была убита лошадь. Тогда он кинулся к своим бегом. Китайская пехота так и наседала. Впереди китайцев шёл их командир. От пуль стоял сплошной стон. Русские подавались назад и приближались к линии огня со станции. Опасность была серьёзная.

— В штыки! — скомандовал Валевский. — За мной!..

Он первый кинулся вперёд. Отряд последовал за любимым командиром. Вольнослужащий Охотников, перегнав всех товарищей, кинулся к китайскому командиру. Одно мгновение, один только взмах штыка, и китаец, заболтав в воздухе руками, грохнулся на землю. Опальные были откинуты. Дорога вперёд была открыта.

Тронулись. Идут. Вдруг крик, точнее, вопль ужаса вырывается у передовых. Останавливаются и другие.

— Что такое случилось? — слышатся тревожные восклицания.

— Взгляните-ка, братии! Вот ужасы-то! — понеслось по отряду. — Ах бедные! Ах несчастные! Да как же это так можно!..

Перед измученными, исстрадавшимися людьми два трупа ^[75]. Это — тела земляков — по рубахам видно. Они производят ужасное впечатление. Трупы обезглавлены. По ранам видно, что головы не отрублены, а отрезаны. Ни рук, ни ног нет. Кожа на груди вырезана и на ней штыками понаделаны отверстия в виде креста...

— Наши!.. Упокой, Господи, их душеньки в селении с праведниками! Даруй им вечный покой! — слышится шёпот.

— Видно, свои оставили, вот и попались этим проклятым в руки... Замучены...

— И нам то же будет!

— Ну нет! Пусть погодят! — и не одна рука тянется к револьверу, словно желая убедиться, осталась ли там для себя последняя пуля.

— Что же теперь делать? Нужно погрести их, — раздаётся голос.

Все встрепенулись, выход из тяжёлого положения был найден.

— И в самом деле, разве можно оставить так? Ройте, ребята, могилу! — идёт меж солдатами разговор.

— Конечно! Может, и самим так валяться придётся. Не попусти, Господи!

Несмотря на усталость, на посвист китайских пуль, несмотря на то, что каждая минута промедления грозила серьёзнейшей опасностью, солдаты и казаки принялись за печальное дело.

Валевский не останавливал их. Зачем? Риск был так велик, что смерть, казалось, уже витала над всеми этими людьми. Рано или поздно подойдёт роковая минута.

— Всё бы ничего, да три беды сразу пришли, — жаловался поручик Кочерову.

— Опять пугаете? Что такое ещё?

— Патроны кончаются. Мало остаётся сухарей, всего на три дня взяли, да и то не все... И воды нет.

— А колодцы? Вон их сколько!

Валевский только головой покачал:

— Разве можно оттуда пить? Колодцы все отравлены...

Он старался ободрить людей надеждой на отдых в Ляо-Яне, но видно было, что в душе он и сам не верит в успех отступления.

Теперь шли только ночью. Если видели китайцев, разрушавших железную дорогу, их не трогали: приходилось беречь патроны для обороны в случае наступления неприятеля. Так добирались, вернее, прокрадывались в зарослях по берегу реки Тай-Цзы, пока не приблизились к Ляо-Яню на десять вёрст. Здесь Валевский перевёл весь отряд на остров посреди реки, а инженеру Верховскому поручил расследовать, есть ли русские в городе или ушли уже оттуда. Верховский с тремя солдатами тронулся на эту отчаянную рекогносцировку и возвратился благополучно, но с самыми печальными вестями.

— Мищенко в Ляо-Яне нет, — доложил он. — Очевидно, он только что ушёл. Ляо-Янь горит, невдалеке от него слышны ружейные выстрелы и пушечная пальба...

Все теперь в отряде опустили головы. Свои были недалеко, но не было возможности пробраться к ним. Целая китайская армия оказалась между отрядами Вазовского и Мищенко.

Что было делать? На острове отряд был в сравнительной безопасности, китайцы не заметили его, но нельзя же было сидеть здесь: следовало идти... Но куда?

Вазовского озарила удачная мысль:

— Корея близка, пойдём туда!

— Я предложил бы идти по линии к Ин-Коу, — заметил Верховский. — Так, по крайней мере, выйдем к своим.

— Нет, это невозможно! — воскликнул Кочеров. — До Ин-Коу везде китайцы... Они не пропустят нас.

Два голоса были против одного, решено было идти в Корею в надежде, что там примут их радушно...

Во время сидения на острове жажда нестерпимо мучила людей. На реку ходить за водой боялись: их могли заметить китайцы. Вырыли колодец и только таким образом достали мутной воды, которой кое-как утолили жажду.

Так провели пять часов в сравнительном покое и безопасности. Вдруг на берегу раздался оглушительный рёв. У всех в отряде замерло сердце.

— Китайцы... заметили! — раздался шёпот.

Китайцы, отставшие от отряда Мищенко, обнаружили убежище русских и сейчас же кинулись на них. Все нападения были отбиты, но маленькому отряду это стоило одного убитого и одного раненого.

Ночью выступили далее. Пошли берегом Тай-Цзы в надежде достичь реки Ялу и по ней уже добраться до Кореи.

Двигались тихо и старались только, чтобы китайцы не заметили их. А те будто и в самом деле не замечали уходившего отряда. Русские ободрились. По дороге им попался китаец. Он казался таким добродушным и ласковым, что даже Валевский доверился ему и попросил указать дорогу поближе.

— Если пойдёте через гору, это сократит ваш путь, — отвечал тот. — Да и боксёров здесь нет. Нет и солдат.

Он так усиленно предлагал свои услуги провести отряд, казался настолько искренним, что ему поверили, и все пошли за ним.

Подъём на гору был очень труден. Шли по крутой дорожке. Это измучило и людей, и лошадей. Раненых приходилось нести на руках. Одно только было утешительно: китайцы, казалось, совершенно оставили их в покое. По крайней мере, китайцев нигде не было видно. На вершине горы сделали привал. Отдых восстановил силы людей. Начался спуск. Горная тропинка шла отсюда по ущелью. В середине его увидели фанзу; вдали стальной лентой извивалась река. Казаки сейчас же спустились к фанзе, думая, что она брошена, и надеясь найти там корм и воду для лошадей. За ними пошли и другие. Когда последний спускался с горы, вдруг затрещали выстрелы.