Книга На краю пропасти. Китайская шаль., страница 39 – Патриция Вентворт

И тут в кабинет вошел Рейф собственной персоной.

– Как поживаете, Марч? Снова кого-то пытаете? Только скажите, и я к вашим услугам.

– Сегодня обойдемся без пыток. Я как раз закончил с миссис Джернинхем и собирался вызвать вас. Вы появились весьма кстати.

– Возможно, я подслушивал под дверью.

Лайл вышла из кабинета, успев заметить горькую ухмылку на лице Рейфа, который придержал для нее дверь. Эта улыбка прогнала спокойствие и тепло, которое согрело ее раньше. В ушах снова зазвучали слова мисс Сильвер: «Скажите им, что уничтожили старое завещание. Скажите всем троим».

Рейф непринужденно присел на краешек стола. На нем были рубашка без рукавов с расстегнутым воротом и серые брюки.

– Я думал, расследование завершено.

– Не совсем.

– А я решил, что вы не при исполнении, и хотел предложить партию в теннис.

– Спасибо, с удовольствием. Когда покончу с этим делом. Сегодня мне не до тенниса.

– Даже не закурите? – Рейф протянул Марчу потрепанный портсигар.

– Спасибо, нет.

– Что ж, а я закурю.

– Прошу. Я спрашивал миссис Джернинхем о жакете, который она подарила Сисси Коул. Мы сняли с жакета отпечатки пальцев.

Рейф закурил.

– Отпечатки? На шерсти?

– Совершенно верно. – Марч не сводил с собеседника глаз. – Новый метод. Причем некоторые отпечатки превосходного качества.

Рейф рассмеялся.

– И мои там есть? Наверняка Лайл рассказала вам, что я помог ей надеть жакет.

– Рассказала.

Рейф выпустил облако дыма, насмешливо щурясь сквозь дымную завесу.

– Вас это расстроило?

– Как знать.

Марч встал и, не сводя с Рейфа строгого взгляда, спросил:

– На ком был надет жакет, когда вы до него дотронулись?

Рейф поднес сигарету ко рту. Что бы он ни скрывал, руки не дрожали.

«Если бы я оказался в западне, то доверял бы губам, а не рукам», – подумал Марч.

Рука опустилась. Губы улыбались.

– Лайл ведь уже все вам рассказала.

– Но отпечатки оставлены позже. Примерно здесь. – Обойдя стол, инспектор встал за спиной у Рейфа, положил ладони на верхний край лопаток, пальцами обхватил плечи.

Марч вернулся на место. Рейф по-прежнему улыбался.

– У вас есть другие объяснения?

Рейф покачал головой:

– Ничего нового я не скажу. Я действительно помог Лайл надеть жакет, но такое объяснение слишком приземленно для современного служителя правопорядка, использующего прогрессивные методы расследований.

– Ваши опечатки самые свежие из всех, – спокойно заметил Марч. – Они отличны от тех, которые вы оставили в воскресенье.

Рейф встал, все еще улыбаясь.

– Что ж, вы не хуже меня понимаете, что вам придется это доказать. Я не стану вам препятствовать, развлекайтесь в свое удовольствие. Но вряд ли ваши изыскания покажутся стоящими присяжным или коронеру. Во всяком случае, на суде меня никто об отпечатках не спрашивал.

– У вас нет других объяснений?

Рейф пожал плечами.

– Вы же не верите самому очевидному, а другого у меня нет.

Инспектор Марч встал.

– Если что-нибудь вспомните, дайте мне знать. А сейчас приглашаю вас прогуляться по пляжу. Покажете, как далеко вы зашли в четверг вечером.

– Что ж, идемте, – непринужденно ответил Рейф.

Через стеклянную дверь он вывел инспектора в итальянский дворик, продолжая болтать, словно показывал гостю поместье.

– Вам нравятся итальянские сады? Некоторые их терпеть не могут. Лайл, например. Эти геометрические клумбы похожи на карту. А еще она ненавидит статуи и кипарисы. Слишком мрачно для нашего климата, не находите? Им место под яркими небесами Италии.

– Сегодня наше небо не уступает итальянскому, – заметил Марч.

– Вот только выпадает такая благодать нечасто. Это копия знаменитого сада в Капуе, а статуи добавлены одним из предков – он не знал, куда девать деньги, транжирил их направо и налево, поэтому мы не слишком почитаем его память.

По тенистой аллее и дальше, по заросшей травой тропинке, Марч и Рейф Джернинхем дошли до стены. Перед ними в лучах утреннего солнца лежали тихие воды залива, на Тэйн-Хед опустилась легкая дымка. Слева вздымались утесы, от них в море уходила черная громада Овечьих скал, прорезавших поверхность воды смертоносными зазубренными остриями. Был прилив, и, кроме скал, ничто не волновало шелковую гладь залива.

Обернувшись спиной к Тэйн-Хед, Марч посмотрел на скалы.

– Опасное место.

– Очень опасное. За Овечьими скалами пляж кончается. Во времена моего деда верили, что когда-то залив тянулся до Острого мыса. Никаких скал не было и в помине, а берег покрывал ровный песок. Во время отлива местный злодей Черный Никт будоражил округу, творя бесчинства от мыса до мыса. Однажды в воскресенье, когда все были на службе, он украл большую отару овец, пригнал их на берег и принялся похваляться во всю свою луженую глотку, что богобоязненным прихожанам, которые просиживают штаны в церкви, вовек не заиметь столько деньжищ, сколько загребает он на службе у нечистого. Мне было восемь, когда одна столетняя старуха, любившая пересказывать эту байку, шептала мне на ухо: «И тут, мастер Рейф, гром как грянет! Ветер как взвоет! И вмиг стало темно хоть глаз коли, только овцы блеяли да море ревело. А Черный Никт знай себе похвалялся во тьме да сыпал проклятиями. Некоторые люди слышали, как голос ответил ему словами из Писания: «Ибо возмездие за грех – смерть» ^[15]. А другие говорили, что не было никакого голоса, только сверкнула молния, раздался грохот и море восстало из берегов и обрушилось на скалы. Что сталось с Черным Никтом, про то ведает его хозяин, нечистый. Говорят, что овцы стали черными камнями, но я вам скажу, где это видано, чтобы тихие безобидные создания обратились черными скалами! Как бы то ни было, с тех пор скалы кличут Овечьими».

– Хорошая история, – улыбнулся Марч. – Жаль, не застал ту старушку.

– Она была бабкой моей няни, – сказал Рейф, повернулся и пошел вдоль стены. – Здесь можно спуститься на пляж.

У подножия лестницы стоял зеленый пляжный домик: две комнатки и широкая веранда, уставленная креслами с разноцветными подушками. Хорошо утоптанная тропка огибала утес.

Рейф не соврал: в темноте не всякий решился бы здесь бродить. Вскоре тропка исчезла в мягком песке, там и тут из песка торчали булыжники.

Они миновали половину пляжа, когда Рейф остановился и сказал: