Онлайн книга «Дом на Манго-стрит »
|
Я говорю, что твоя мать уродлива, как… ммм… как босые ноги в сентябре! Вот и все! Вам обеим лучше убраться из моего сада, пока я не позвала братьев. А, они в шутку. Я могу придумать тридцать слов по-эскимосски для тебя, Рейчел. Тридцать слов, которые скажут, кто ты такая. Хотя нет, я могу придумать больше. Эй, Нэнни. Достань-ка метлу. Слишком много грязи сегодня в саду. Фрэнки, Лича, Мария, Пиви… Нэнни, лучше скажи своей сестре, что она сумасшедшая, потому что мы с Люси больше сюда никогда не вернемся. Никогда. Регги, Элизабет, Лиза, Луи… Ты можешь делать что угодно, Нэнни, но если хочешь остаться моей сестрой, лучше никогда больше не говори с Люси или Рейчел. Знаешь, кто ты такая, Эсперанса? Ты как разварившаяся овсянка. Как набитая шишка. Как постельный клоп. Точно, это ты. Розмари, Далия, Лили… Варенье из тараканов. Джин, Герань и Джо… Холодная frijoles [2]. Мими, Майкл, Моу… Frijoles твоей мамы. Кривые пальцы на ногах твоей мамы. Это глупо. Бебе, Бланка, Бэнни… Кто глупый? Рейчел, Люси, Эсперанса и Нэнни. Семья с маленькими ногами
Жила-была семья. Все в ней были маленькими. Их руки были маленькими, их ладони были маленькими, и роста они были небольшого, и их ноги были очень маленькими. Дедушка спал на диване в гостиной и храпел, стиснув зубы. Его ноги были жирными и рыхлыми, как толстое разваристое тамале [3], и он припудривал их тальком и впихивал в белые носки и коричневые кожаные туфли. Ножки бабушки были маленькими, как розовые жемчужины, она обувала вельветовые туфельки на каблуках и ходила, пошатываясь, но все равно носила эту обувь, потому что именно в ней выглядела привлекательно. У малыша было десять пальцев на ногах, бледных и прозрачных, как у саламандры, и он принимался их сосать, когда был голоден. Ноги матери, полные, но аккуратные, похожие на вышитых белых голубей, которые скатились на пол, вниз, по деревянным лестницам, по клеточкам классиков – пять, шесть, семь! – и взмыли в небо. – Хотите? Она протянула бумажный пакетик, в котором мы обнаружили одну пару лимонно-желтых туфелек, одну пару красных и одну пару балетных, которые когда-то были белыми, но теперь стали пыльно-голубыми. Мы поблагодарили и дождались, пока она уйдет на-верх. Уррра! Сегодня мы Золушки, потому что обувь нам по размеру, и мы смеемся, глядя на ноги Рейчел, напялившей серый женский носок на одну ногу и женские туфли на каблуках – на другую. Вам нравятся эти туфли? По правде говоря, очень страшно посмотреть на ногу, которая больше не твоя, и увидеть, что она длинная-предлинная. Всем нужен честный обмен. Лимонно-желтые туфельки за красные, красные – за те, что когда-то были белыми, а теперь – пыльно-голубые, пыльно-голубые – за лимонно-желтые, а потом снять их и надеть снова, пока не устанешь. Затем Люси кричит, чтобы мы сняли носки, и да, она права. У нас есть ноги. Тощие и испещренные глянцевыми шрамами, с которых мы старательно сдирали корку, но эти ноги – наши, на них приятно смотреть, и они длинные. Рейчел быстрее всех учится напыщенно ходить на этих волшебных каблуках. Она учит нас, как сгибать и разгибать колени и бегать слаженно, как две скакалки, и как элегантно исчезать за углом и делать так, чтобы туфли исчезали вместе с тобой. Люси, Рейчел и я идем, пошатываясь. Скрываемся за поворотом, чтобы на нас не пялились мужчины. Потому что те смотрят на нас, как на рождественские подарки. Мистер Бэнни из бакалейной лавки отрывается от сигареты и деловито спрашивает: – Ваша мама знает, что вы достали такие туфли? Кто дал вам их? – Никто. – Это опасно, – говорит он. – Вы, девочки, слишком маленькие для того, чтобы носить такую обувь. Снимите их, пока я не позвонил в полицию. Мы просто убегаем. Когда мы выбегаем на широкую улицу, мальчик на самодельном велосипеде кричит нам вслед: – Девчонки, давайте слетаем на небеса! Вам нравятся эти туфли? Рейчел говорит, что да, и Люси тоже, и я – это лучшие туфли на свете. Мы больше никогда не наденем другие. Вам нравятся эти туфли? Напротив прачечной шесть девочек с толстыми лицами делают вид, что не видят нас. Они кузины, поясняет Люси, всегда завидуют. Мы идем дальше. Через дорогу на крыльце у таверны сидит бездомный. – Вам нравятся эти туфли? – Да, малышка, – отвечает он. – Твои лимонно-желтые туфельки такие красивые. Но подойди поближе. Я не могу их рассмотреть. Ближе. Пожалуйста. Ты очень красивая, – продолжает нищий. – Как тебя зовут, красавица? – Рейчел, – вот так просто отвечает Рейчел. Теперь вы знаете, что разговаривать с пьяницами опасно, а еще хуже – говорить им свое имя, но кто может винить Рейчел? Она молода и неопытна, и ей лестно слышать столько приятных слов в свой адрес, даже если это в бездомном говорит виски. – Рейчел, ты такая славная, как то дорогущее желтое такси. Ты это знаешь? Нам это не нравится. – Нам пора, – говорит Люси. – Если я дам тебе доллар, ты поцелуешь меня? Как насчет доллара? Я дам тебе доллар. – Он шарит по карманам в поисках мятой бумажки. – Нам нужно идти! Сейчас же! – кричит Люси и хватает Рейчел за руку, потому что та выглядит так, будто готова заработать доллар. Бездомный что-то кричит нам вслед, но мы бежим далеко и быстро, и высокие каблуки уносят нас вдоль по проспекту, мимо очередного квартала, мимо уродливых кузин, мимо бакалейной лавки мистера Бэнни, вдоль по Манго-стрит, через задний двор, просто на всякий случай. Мы устали быть красивыми. Люси прячет лимонно-желтые туфельки, и красные, и те, что когда-то были белыми, а теперь пыльно-голубые, под плетеную корзину, стоящую у заднего крыльца, пока однажды во вторник ее мать, большая чистюля, не выбрасывает их прочь. Но никто не жалуется. Рисовый сэндвич
Особенные дети, те самые, что ходят с ключами, болтающимися на шее, могут поесть в столовой. Столовой! Само название уже звучит важно. Все эти дети обедают там, потому что их родители не дома или их дом слишком далеко от школы. |