Книга Небесная музыка. Луна, страница 68 – Анна Джейн

Супруги Тейджер почему-то переглянулись и рассмеялись.

– И вообще, вы, конечно, делаете крутую музыку, но вы будете настаивать на определенном исполнении, а я наверняка буду видеть ее иначе, – наморщив носик, добавила я.

– Джонатан только с виду мягкий, – согласилась Саманта. – Но всегда очень давит на своих исполнителей. Помню, они однажды так поругались с Элинор, потому что она и ее музыканты хотели несколько иначе расставить акценты в какой-то песне.

– Они хотели ее испоганить, а не акценты расставить, – пробурчал Джонатан и незаметно показал мне большой палец, поднятый вверх, словно мое решение ему было очень созвучно. А потом из гостиной раздались вопли – Элтон и Питер разбили какую-то вазу, и я помогала домработнице, которая вынырнула словно из тени, убирать осколки. Рядом на мальчишек вопил Джонатан и волновалась Саманта – боялась, что мы поранимся. Прелесть – так звали кошку, крутилась тут же, норовя поймать Джонатана за лодыжку, отчего он еще громе начинал возмущаться.

Почему-то на душе было легко и спокойно.

Из гостей я выхожу спустя несколько часов – в чистой одежде, сытая и довольная. Общение с Джонатаном, Самантой, мальчишками и белоснежной Прелестью сказалось на мне крайне положительно. Я словно зарядилась бодростью и верой и теперь хотела поделиться их частью с парнями. Мы не должны опускать руки!

Джонатан любезно предлагает довезти меня до дома, но я отказываюсь – не стала злоупотреблять гостеприимностью хозяев. И сказав, что доберусь сама, выхожу из квартиры Тейджеров, обменявшись с ними телефонами и заверив, что мы обязательно еще встретимся.

Во второй раз за день оказавшись в знакомом уже светлом холле и не чувствуя себя беглянкой-преступницей, я подхожу к огромному, во всю стену, окну, любуясь урбанистическим пейзажем и с тоской вспоминая свой телефон, оставшийся у Лестерса. Не то чтобы он был дорогим, но в нем остались фотографии, музыка и кое-какие заметки, которые я не успела перенести на ноутбук.

Может быть, стоит вернуться и попросить телефон обратно? Или там все еще ведется съемка?

Стоило мне лишь подумать об этом, как дверь квартиры Лестерса широко распахивается, и оттуда выходят несколько мужчин – судя по всему, съемочная команда. Единственный, кого я узнаю, – это Хью. Ну и конечно, среди них и сам Лестерс, провожающий телевизионщиков.

Они не обращают на меня внимания – должно быть, решили, что я живу здесь. Все, кроме одного, я чувствую на себе его злобный взгляд. Тут и ума особого не нужно, чтобы понять – мою спину прожигает взгляд актеришки.

Телевизионщики садятся в оба лифта и уезжают, а я словно приросла к одному месту – ехать с ними мне совершенно не хочется, а где лестница, понятия не имею. Но я совершенно не удивляюсь, когда над ухом раздается противный голос Лестерса:

– Рыжий Франкенштейн собственной маленькой и очень пакостной персоной. Какого черта ты здесь делаешь?!

– Тебя жду, – не стала я рассказывать ему про Джонатана. – Отдай мой телефон.

– Больше тебе ничего не отдать? – интересуется он, подходя ближе.

– Телефон, пожалуйста, – цежу я сквозь зубы и снова вспоминаю наши ночные поцелуи – нежные и страстные, которые едва-едва не переросли в нечто большее. Я никогда и никого не целовала с таким упоением. И я никогда не хотела, чтобы просто поцелуи переросли во что-то другое. Яркое, как пламень, и бесконечное, как небо.

Хорошо, что во всем виноват алкоголь! Никогда не буду пить абсент.

– Ты еще кое-что забыла, кроме телефона, моя сладкая беглянка, – хмыкает Лестерс. –

Кое-что алое.

– Оставь себе, мой господин, – отмахиваюсь я, пытаясь выглядеть уверенной и не желая казаться смущенной. – Любуйся. Или что ты там обычно с этим делаешь?

Он хмыкает, пристально глядя мне в глаза.

– Иди сюда, – вместо ответа требовательно говорит Лестерс и, вдруг схватив меня за плечи, целует. Я так теряюсь, что не сразу отпихиваю его от себя и пытаюсь вмазать. А он уворачивается от удара.

– Совсем охренел?! – шиплю я как змея и демонстративно тру губы.

– Так и думал – просто был пьян, – говорит странную фразу он, сует мне телефон и уходит в квартиру, громко хлопая дверью.

Я засовываю телефон в карман, пинаю его дверь и иду к лифту.

Глава 11. Время больших надежд

То, что придурок Лестерс перепутал наши телефоны и всучил мне свой вместо моего, я понимаю только тогда, когда уже еду домой в такси. Мы как раз стоим в большой пробке, растянувшейся на всю Вторую авеню, и я решаю позвонить Кирстен и Лилит – наверняка они вновь озадачены моей очередной пропажей. Однако вынув из кармана джинсов телефон, я лишь ухмыляюсь – не мой. Похожий, с таким же гладким и блестящим черным корпусом, одинаковым размером экрана, но не мой.

Мой – довольно дешевый, с претензией на качество и явно позаимствованным у более популярных моделей дизайном.

Его – достаточно дорогой, с обязательным логотипом известной марки на задней панели, из последней линейки смартфонов.

И я не знаю, как Лестерс перепутал телефоны. Еще более удивительно для меня, что я сама не заметила подмены. Гадкий голосок в моей голове ехидно спрашивает: «А может, ты не хотела замечать этого? Может быть, тебе нужен был еще один повод встретиться с ним, а?» Но я отмахиваюсь от него. Ничего подобного.

Я включаю телефон – никаких паролей и отпечатков пальцев – и вижу заставку – в зеленом саду под солнцем сидят на скамейке темноволосая женщина в бледно-травянистом платье, очень похожая на Лестерса, и двое детей: худая девочка лет двенадцати и мальчик лет восьми с полукруглой челкой. Девочка улыбается, обнимая брата, а он смотрит в камеру чересчур серьезно, сложив руки на выпирающих коленках. Я узнаю в мальчике Лестерса. И ухмыляюсь – надо же, из такого забавного ребенка он вырос в самого себя: самоуверенного и наглого.

Должно быть, Лестерс очень любит своих родных, раз поставил фото с ними на заставку. Это мило. На моей заставке стоит старый снимок, где я, бабушка и дедушка делаем селфи.

Я пытаюсь набрать свой номер и обнаруживаю, что записана в его адресной книжке как

«Рыжий Франкенштейн». Лестерс, что, тронулся?! А еще я вижу, что в его контактах не так-то много людей – всего человек двадцать. Есть нормальные: «Мама», «Сестренка»,

«Хью», «Менеджер», «дядя Джо», «дружище Джастин Харрелл» (известный телеведущий),