Книга Терновая ведьма. Исгерд, страница 41 – Евгения Спащенко

— А где… — Изольда оглянулась, ища Хёльмвинда.

Искать долго не пришлось — ветер бесцеремонно уселся под кроной ясеня, опершись спиной о мощный ствол. Костяные амулеты над ним торжествующе позвякивали.

— Тебе плохо, Хёльм?

Владыка и не думал отвечать. Разум его стремительно ускользал в спасительную топкую бездну, в которой не было ни испытаний, ни тревог.

— Да что с вами обоими происходит? — воскликнула Изольда, дергая верховного за руку и повторяя про себя, как молитву: «Главное — не паниковать…»

Льдистые глаза недовольно приоткрылись.

— Оставь меня, ведьма…

— Что значит, оставь? — Принцесса вцепилась в него еще яростнее, заставляя северного владыку подняться с земли.

Пока она возилась с ним, вздремнуть решил Таальвен Валишер и, высмотрев удобное местечко в гнезде корней, плюхнулся туда, настелив предварительно кучу сухих листьев.

— А это как понимать? — заслышав шорох, встрепенулась принцесса. — Немедленно вставай!

Но сквозь вязкое марево душной лесной ночи бывший волк различал ее голос смутно.

— Лютинг Вестильд Таальвен Валишер Мак Тир… — донеслось словно из-за запертой наглухо двери. Больше ничего было не разобрать.

— Прошу, очнитесь! — От отчаяния Изольда заломила руки. — Вы оба пугаете меня… Если это игра или шутка, самое время прекратить.

Но едва ли Таальвен с ветром притворялись. Дыхание их утихло, плечи опустились под тяжестью глубокого беспробудного сна. Казалось, мужчины попали под действие коварных могущественных чар — как бы Изольда ни умоляла, они оставались глухи и немы.

С ужасом сознавая, что растормошить спутников разумными доводами она не в силах, принцесса заметалась меж деревьями.

— Что теперь делать? Что делать?

В груди стало тесно и одновременно не хватало свежего воздуха.

— Хёльмвинд… — Она опустилась на колени рядом с ветром. — Слышишь меня?

Может, дать ему оплеуху? Наверняка это разбудит верховного.

Но, занеся ладонь для удара, принцесса вдруг остановилась. Бить столь безмятежное совершенное лицо — кощунство.

— Ох…

Так и не прикоснувшись к ветру, она осторожно подобралась к Лютингу. Во сне черты его разгладились и казались не такими суровыми, тонкий шрам белел у виска. Губы сжались, готовые изрекать безжалостные приказы…

«Пожалуй, стоит начать с Таальвена. Он проснется и поможет привести в чувство верховного». — Рассудив так, она замахнулась и влепила мужу хлесткую пощечину.

Сердце зашлось ликующим ужасом.

«Я вовсе не мщу за то, что он собирался увезти меня из дому силой».

— Таальвен! — Раздался новый звонкий шлепок, но принц даже ухом не повел.

Тогда колдунья замахнулась посильнее. На сей раз мрачное удовлетворение сменилось искренним раскаянием.

— Просыпайся! — В отчаянии она затрясла мужа и бессильно уткнулась ему в плечо.

Это подействовало лучше оплеух. Не поднимая век, Лютинг шевельнулся, застонал беззвучным шепотом:

— О, Изольда… За что ты меня так ненавидишь?

— Хватит, — потерянно всхлипнула девушка. — Мне страшно, Тааль. От здешнего леса у меня мурашки…

— Тогда ложись спать. — Ловким движением он опрокинул ее на себя, прижимая к груди.

Колдунья взвилась, как ужаленная.

— Нет!

Но бороться с Лютингом не было надобности — наваждение прошло так же быстро, как возникло: приморский королевич снова спал, свесив голову набок.

— Проклятье! — Терновая колдунья безотрадно опустилась в жухлую траву, стиснула виски. — Как же мне заставить вас очнуться?

Как назло на ум не приходило ни одной идеи. Наверняка всему виной был прожорливый Гладан-Къёль — недаром о нем ходили легенды. Следовало убираться при первом появлении зловещих костей, а теперь осталось положиться на милость судьбы. Ни петь, ни колдовать сейчас принцесса не могла.

А не попробовать ли утащить спутников? Она с надеждой покосилась в сторону ветра. Раз он в прошлом умел летать, то должен весить не слишком много. Стоит рискнуть.

Изольда поднялась и крепко ухватилась за мягкий сапог Хёльмвинда. Рывок — и он на вершок сдвинулся с места. Повозившись еще немного, колдунья с горем пополам дотащила верховного до соседнего дерева и остановилась, отдуваясь.

— Неподъемная ноша!

С Лютингом дела обстояли куда хуже: ей не удалось даже выволочь его из гнезда корней.

«Может, соорудить для них носилки — идти станет легче…» — Изольда огляделась в поисках подходящих прутьев — у дубов на соседней поляне как раз имелась пара разлапистых длинных сучков.

Но стоило ей отойти от Таальвена Валишера на шаг, раздались хруст и шорох. Заросли шиповника заволновались, расступились — на луговину выскользнула невысокая фигурка в нищенской рясе и капюшоне.

В его складках лицо полностью терялось, но принцесса все же почувствовала, с каким изумлением на нее уставились невидимые глаза. А затем тишину нарушил резкий хрипящий голос:

— Тина, кровь и старые кости, а ты почему не спишь?

— Я… мне… — вконец растерялась Изольда.

Невероятным казалось встретить в зачарованных дебрях кого-то еще. Разумно ли обращаться к незнакомцу за помощью?

— Мои спутники внезапно уснули, — решилась поведать девушка.

По тому, как повернулась под капюшоном голова, можно было проследить за взглядом загадочной фигуры: на секунду он замер на белых волосах Хёльмвинда, затем плавно переместился к ножнам у бедра Таальвена.

— Я пыталась привести их в чувство, но… — Колдунья взъерошила кудри.

Тут же глубокий провал накидки жадно впился теменью в ее изрисованные терновником черты.

— Черным-черна от шипов, выколи мне глаз! — надтреснуто скрипнула незнакомка.

В том, что она женщина, сомнений не осталось.

— Прошу прощения? — Изольда неловко попятилась. Новая знакомая нравилась ей все меньше.

— Я говорю: в дебри вы забрели, — поспешно исправилась пришелица. — Края гиблые — не уйдете, так лиха натерпитесь или того хуже… По тропам здесь рыщет смерть!

От замогильного голоса волосы на затылке у принцессы зашевелились, но, смерив страх, она вежливо ответила:

— Мы с радостью покинем Гладан-Къёль, как только я разбужу своих провожатых…

— Нет, — зашаталась на месте темная тень, — ждать нельзя! Если не убежать сейчас, костей не соберешь.

Она ткнула в белеющие в лунном мареве связки и тихонько взвыла — то ли от трепета, то ли от нетерпения.

— Я живу тут много лет и знаю, о чем толкую!