Книга Последняя из единорогов, страница 58 – Питер Сойер Бигл

Женщина рассмеялась. Низкий, сладкий, медленный звук, я никогда такого не слышала. И сказала:

– Величайший маг в мире – и у него болит спина? Вылечи ее, как вылечил мою, когда на меня рухнуло дерево. По-моему, у тебя на это минут пять ушло.

– Гораздо больше, – ответил он. – Ты бредила, где тебе помнить.

Он коснулся ее волос, густых и прекрасных, хоть большей частью и седых.

– Ты знаешь, как я к этому отношусь, – сказал он. – Мне все еще слишком нравится быть смертным, чтобы лезть к самому себе с магией. Она как-то портит все – притупляет это ощущение. Да я тебе уже говорил.

– Пф-ф-ф, – фыркнула женщина, я такой звук от мамы слышала тысячу раз. – Ладно, я пробыла смертной всю жизнь и временами…

Она не закончила, а высокий мужчина улыбнулся, – поддразнивая ее, это ясно было.

– Временами – что?

– Ничего, – ответила женщина. – Ничего и ничего.

На миг в голосе ее зазвучало раздражение, однако она положила ладони на руки мужчины и сказала уже совсем другим голосом:

– Временами – ранними утрами, когда ветер пахнет цветами, которых я никогда не увижу, и оленята играют в мглистых садах, а ты зеваешь, и мямлишь, и чешешь в затылке, и ворчишь, что еще до ночи пойдет дождь, а может, и град в придачу… такими утрами я всем сердцем хочу, чтобы мы жили вечно, и думаю о том, каким же дураком ты был, отказавшись от этого. – Она опять засмеялась, но теперь голосом чуть подрагивавшим. И продолжала: – А потом вспоминаю то, чего предпочла бы не помнить, и мой желудок начинает капризничать, и что только меня ни донимает – не важно, что и где болит, голова, или тело, или сердце. И я думаю: нет; пожалуй, что нет; может быть, нет.

Высокий мужчина обнял ее, она опустила голову ему на грудь. Что она говорила дальше, я не расслышала.

Не думаю, что я как-то нашумела, однако мужчина немного повысил голос и, не глядя на меня, не подняв головы, сказал:

– Иди-ка поешь, дитя.

Я поначалу и с места сдвинуться не смогла, до того перепугалась. Видеть меня за кустами и стволами ольхи он не мог. А после я вспомнила, как голодна, и пошла к ним, сама того не сознавая. На самом деле, я смотрела себе на ноги и видела, как они переступают, как будто чьи-то еще, как будто это они проголодались и ведут меня туда, где я их накормлю. Мужчина и женщина стояли, не двигаясь, и смотрели на меня.

Вблизи женщина выглядела моложе своего голоса, а высокий мужчина старше. Нет, не так, я хотела сказать другое. Женщина вовсе не была молода, однако седина молодила ее лицо, а держалась она очень прямо, как та леди, что приходит в нашу деревню принимать роды. Лицо у той леди всегда словно оцепеневшее, она мне не нравится. А лицо этой красивым, пожалуй, не было, но было из тех, к каким хочется прижиматься в холодную ночь. Лучше я объяснить не смогу.

Мужчина… он выглядел то моложе моего отца, то вдруг старше всех, кого я знала, старше, может быть, чем вообще положено быть человеку. Ни одного седого волоса, зато много-много морщин, однако я говорю не об этом. Я о глазах. Зеленых, зеленых, зеленых, но не как трава, не как изумруды, – я однажды видела изумруд, мне цыганка показывала, – и уж не как яблоки или лаймы и тому подобное. Может быть, как океан, хотя океана я не видела и потому не знаю. Если зайти поглубже в лес (не в Телес, конечно, в любой другой), рано или поздно обязательно попадешь в место, где зелены даже тени, вот такими и были его глаза. Я их первое время побаивалась.

Женщина дала мне персик и смотрела, как я впиваюсь в него зубами, слишком голодная, чтобы сказать спасибо. Она спросила:

– Что ты здесь делаешь, девочка? Заблудилась?

– Нет-нет, – пробормотала я с полным ртом. – Я, правда, не знаю, где я, но это другое.

Оба засмеялись, однако не подлым таким, издевательским смехом. А я объяснила:

– Меня зовут Суз, и мне нужно увидеть короля. Он ведь тут где-то рядом живет, правда?

Они переглянулись. О чем они думали, я не знала, однако высокий мужчина приподнял брови, а женщина чуть покачала головой. Потом они долгое время смотрели друг на друга, и наконец женщина сказала:

– Ну, не так чтобы рядом, но и не очень далеко. Мы и сами направляемся к нему.

– Хорошо! – воскликнула я. – Ой, как хорошо!

Говорить я старалась как взрослая, но давалось мне это с трудом – уж больно я обрадовалась, поняв, что они могут отвести меня к королю. И добавила:

– Тогда я с вами пойду.

Я еще и первого слова не выговорила, а уж поняла, что женщина против.

– Нет, нельзя, – сказала она высокому мужчине. – Мы же не знаем, как там и что.

Говорила она печально, но твердо. И, повернувшись ко мне, прибавила:

– Меня беспокоишь не ты, девочка. Король хороший человек, наш давний друг, но прошло так много времени, а короли меняются. И гораздо сильнее, чем простые люди.

– Мне необходимо увидеть его, – ответила я. – Продолжайте ваш путь без меня. Но, не повидав его, я домой не вернусь.

Персик я уже съела, и мужчина дал мне кусок сушеной рыбы и тоже улыбнулся, увидев, как я ее грызу. И негромко сказал женщине:

– Помнится, когда-то мы просили, чтобы нам позволили участвовать в поиске. За тебя не скажу, но я так просто молил.

Однако женщина не уступила:

– Мы не можем подвергать ее великой опасности. Не можем рисковать, это неправильно!

Он попытался что-то ответить, но я перебила его, – мать отвесила бы мне за это такую оплеуху, что я полкухни перелетела бы. Я закричала:

– Я и ушла от великой опасности. В Телесу поселился грифон, он съел Джиан, Лули и… и мою Фелиситас… – Тут я заплакала, но мне было все равно.

Я стояла перед ними, тряслась и подвывала, и даже рыбу уронила. Попыталась поднять, да рыдала так, что и разглядеть ее не смогла. Женщина остановила меня и дала мне свой шарф, чтобы я вытерла глаза и высморкалась. От него так хорошо пахло.

– Дитя, – несколько раз повторил высокий мужчина. – Дитя, не расстраивайся так, мы же не знали про грифона.

А женщина прижимала меня к себе, гладила по волосам и смотрела на него с таким гневом, точно я из-за него разревелась. И говорила:

– Конечно, мы возьмем тебя с собой, милая девочка – ну, не горюй. Конечно, возьмем. Грифон – зверь страшный, но наш король умеет с ними справляться. Он их на завтрак ест – намажет на хлеб с апельсиновым мармеладом и слопает, вот увидишь.

И многое другое – глупости, разумеется, но мне полегчало, и мужчина тоже все уговаривал меня не плакать. Я остановилась, когда он вытащил из кармана большой носовой платок, красный, свернул его, завязал узлом, и получилась птичка, и она улетела. Дядя Амброз показывает фокусы с монетами и ракушками, но до такого ему далеко.

Мужчину звали Шмендриком – я и теперь думаю, что более смешного имени в жизни своей не слышала. А женщина звалась Молли Грю. Мы не тронулись в путь сразу – из-за коней, а устроили стоянку прямо там, где были. Я ждала, что мужчина, Шмендрик, прибегнет к магии, но он всего лишь развел костер, расстелил одеяла, сходил к ручью за водой – все это, как обычные люди, – тем временем женщина стреножила коней и отпустила их попастись. А я собирала хворост.