Онлайн книга «Белые лилии »
|
Стоп, сдавленный выдох… Я врезаюсь в спину Психа и, поравнявшись с ним, вижу – словно айсберг в свинцово-серых холодных арктических водах, человек оказывается перед нами внезапно – людская волна расступилась, обнажая подводный камень. Я вижу перекошенное яростью лицо, сведенную судорогой ненависти челюсть с натянутыми желваками и оскаленной пастью – на нем нет маски. Зачем ему, когда он никогда не носит своего истинного лица? Я вижу ничем не прикрытый восторг, напряженную шею с вздувшейся веной, вздыбленные плечи-холку и правую руку, упирающаяся в живот Психу с такой силой, что кулак почти полностью утопает в складках одежды. Несколько долгих секунд заставляют мир замолчать – метроном: ритм без музыки – нотный стан для того, что сейчас произойдет. Я перевожу взгляд с оскаленной морды Блохи на его руку… Кровь взрывает время. Движение и цвет – быстро, ярко, совершенно неправдоподобно… Рука низкого резким рывком из живота Психа – она, сжимающая охотничий нож, вся в крови – яркая, сверкающая, густая… Я немо раскрываю рот – грохот крови в ушах. Мой крик застревает в горле. Блоха бросает на меня быстрый взгляд. Псих заносит ручищу на мелкую дворнягу и Низкий резко отшатывается, отталкивая пеструю толпу, создавая брешь в цвете и движении – а затем просачивается сквозь тела и лица, исчезает, растворяется. Лицо Психа беззвучно кричит: глаза зажмуриваются, рот раскрывается и там, в глубине лишь хриплое, глухое рычание. А затем огромный, как медведь он сжимается, складывается пополам, закрывая руками живот. Я обретаю голос – весь мой ужас, страх, вся моя паника превращаются в тихое: – Помогите… Я смотрю, как корчится Псих, как сквозь пальцы, прижатые к животу, льется живое, пульсирующее красное. Делаю шаг, подхожу, протягиваю руки: – Псих… Мир обрушивается на нас звуками, светом, движением. Я поднимаю голову, смотрю на море картонных лиц, вращающихся вокруг меня. Во мне рождается звук: – Помогите. А люди танцуют и кружатся: вокруг нас, возле нас, повсюду, везде. Музыка, цвет, свет, движение. Одна из женщин бросает взгляд на руки Психа и легкая тень ужаса вспыхивает в её глазах, но тут же партнер услужливо дергает её так резко, что все человеческое выветривается из её головы – она с деревянной улыбкой вальсирует по холлу. Я кричу им, словно они слышат меня: – Помогите! – я ору. – Кто-нибудь вызовите скорую! Я хватаюсь за разрисованных людей, но они вздрагивают и отмахиваются, выскальзывают из моих рук и прячутся друг за другом, словно я прокаженная. Вокруг меня чистое безумие – срежиссированное, отрепетированное, собранное из осколков больной фантазии. За деньги можно научиться не слышать, не видеть, не быть людьми, поэтому они кружатся, словно Псих не загибается, словно кровь не хлещет из дыры в его животе, словно я не кричу во все горло: – Вызовите скорую!!! Господи… Обеими руками впиваюсь в его живот, руки – крест – накрест – я изо всех сил давлю на рану, но из-под моих рук, сквозь пальцы – горячая, пульсирующая, темно-красная жизнь. – Что мне делать? – кричу я Психу. Он загибается, рычит, скалится, и я вижу, как его лицо принимает жуткий серо-голубой оттенок. Я поднимаю лицо к толпе, я оборачиваюсь и кричу: – ДА ПОМОГИТЕ ЖЕ МНЕ КТО-НИБУДЬ!!! Я поворачиваюсь к Психу – Господи, сколько крови! Я сжимаю пальцы как можно плотнее, вдавливаю руки в его тело, я наваливаюсь на него. Как запихать все это обратно? Да перестань же ты течь!!! Я истерично взвизгиваю: – Псих, чем помочь? Что сделать, Псих??? – я рыдаю, я кричу. – Бога ради, скажи, что мне делать? Псих хрипит, булькает – я опускаю глаза и вижу, как его одежда становится темной, пропитывается, лаково переливается. Вдруг – резко, судорожно – Псих дергается, откуда – то изнутри вибрирует его низкий утробный рык, и он взрывается: его огромная, вымазанная кровью рука хватает меня за шкирку, а потом со всей силы врезается в толпу. Громоздкий, тяжелый он пробивает брешь с разноцветном сумасшествии: люди разлетаются в стороны, валятся на пол, кричат, взвизгивают, отползают в стороны, а те, кого не сбил с ног раненый медведь… продолжают танцевать. – Дешевые шлюхи… – ревет он и сносит троих. Никто не разбегается, никто не смеет свернуть с его пути, но я вижу, как в прорезях масок вспыхивают искрами страха кукольные глаза. Псих сносит людей на своем пути, словно кегли. Они валятся, наступают друг на друга, но не смеют ослушаться и преграждают нам путь. Рука Психа перехватывает меня, прижимает к себе, и я чувствую мокрую ткань под левым боком – запах крови бьет в нос. Слышу его нарывное, хриплое дыхание и скулю. – Заткнись! – рявкает он, и я мгновенно теряю голос. Море людей обрывается – мы выбегаем к длинным столам с закусками. Псих оборачивается назад, и я следом за его взглядом оглядываюсь на пеструю толпу – где-то на другом конце разноцветного моря началось волнение: движение, голоса, потоки цвета и звука сменяются смешиваются, становятся плотней… Я смотрю на побелевшее лицо Психа – испарина сверкает на серой коже россыпью прозрачных бусин. Его взгляд из-под тяжелых бровей по моему лицу с очень хорошо знакомым оттенком безысходности. – Помнишь люк? – Какой люк? – Канализационный люк! – рычит он. – Я показывал тебе… – Помню, – быстро киваю я. – Беги к нему! Тут он отпускает меня, разворачивается к столу и хватает первую же попавшуюся под руку свечу – она тонет в огромных ладонях, и пока он бережно закрывает огонь рукой, я смотрю на его живот. Пятно просто огромное… Псих толкает ногой стол перед нами: тарелки, бокалы, столовые приборы и разноцветная лавина еды – все взмывает в воздух и со звоном разлетается в разные стороны. Человек-медведь в один шаг оказывается рядом с гранатово-красной портьерой, обрамленной густыми складками тюля. Он подносит свечу к полотну – тюль вспыхивает и мгновенно занимается… – Псих, – кричу я. – Ты что за… Он поворачивается: – Вали отсюда! – Что? – На выход! – рычит он. Но я мотаю головой: – Я с тобой! Я без тебя не… Он отбрасывает свечу, подбегает ко мне, хватает, тащит к выходу. – Давно нужно было… – хрипит он. Он продирается сквозь ткань, я что-то причитаю, плачу – я бессвязно сыплю словами, торгуюсь и умоляю, пока человек-медведь разгребает лапами путь к свободе. И в какой-то миг мы оказываемся у огромных входных дверей. – Псих… – всхлипываю, но не успеваю договорить. Огромная лапа – за шею, как котенка. Открывается дверь, боль и давление в шее – я взвизгиваю… |