Книга А я смогу..., страница 51 – Яна Перепечина

– Ясно, – протянул Иван Николаевич, – тогда давайте послушаем версию Сергея.

– Да моя версия проще пареной репы. Пропала Лёлька, моя Лёлька, которая согласилась выйти за меня замуж!

– Как?! – вскинулся не подававший до этого признаков жизни Павел.

– Слушай, сам не верю, да? – хмыкнул Ясень. – Я, бросив работу и дела, нёсся к ней на крыльях любви, а она пропала! Ну, я и поехал её искать.

– А чего на велике? – не выдержал один из парней.

– На машине не везде проедешь. Я же в этой деревне все дорожки и тропинки знаю, в детстве часто у дяди отдыхал. Вот и решил, что на двух колёсах мне будет сподручнее. Всё проклял, конечно. Потому что промок до костей. Но в итоге прав оказался. Будь я на машине, Лёльку бы точно не нашёл!

– А как ты на меня вышел?

– Он нашёл на дороге что-то, – пояснил блондин, грузивший на машину «Салют», и в ответ на изумлённые взгляды Лёльки и Сергея пояснил:

– Я в кустах сидел, за ситуацией следил.

– Ну, мне это совершенно ничего не объясняет, – хмыкнул Ясень, – но я так понимаю, что разгадка будет позже, поэтому продолжаю. Да, я нашёл Лёлькину стрекозу, которую сам ей накануне подарил, – он встал, сходил в комнату, где переодевался, и принёс бирюзовую стрекозку, показав её всем. Ольга обрадованно взяла её с ладони Сергея и моментально заколола ей узел волос.

– И я понял, что, возможно, Лёлька где-то близко. Так и оказалось. Не успели мы выйти из сарая, как послышались шаги и явился вот этот в высшей степени достойный молодой человек, который, как я понимаю, и похитил мою Лёльку, – Ясень широко указал на Павла. Тот вздрогнул и ненавидяще посмотрел на него. – Когда он выходил из сарая, я его схватил, а потом появились вы. Всё, моя версия закончена.

– Спасибо, Серёжа, – кивнул Иван Николаевич. – Ну, что ж, теперь предоставим слово моему племяннику.

– Я ничего не знаю, – буркнул тот, – я вообще ничего не понимаю, дядя! Что это за спектакль вы тут устроили? Что происходит?

– Ты не нервничай, Павлик, сейчас во всём разберёмся. Расскажи-ка нам, как ты у этого старого сарая оказался.

Павел раздражённо дёрнул уголком рта, но всё же заговорил:

– На днях мы с Олей очень поссорились.

– Мы не ссорились, Паша! Мы поговорили, и, как мне показалось, ты понял, что нам действительно надо расстаться.

– Неважно, – взгляд, который Павел кинул на Ольгу, был каким угодно, но только не взглядом любящего мужчины, – но сегодня я вдруг почувствовал какое-то беспокойство и решил съездить проверить, как ты тут.

– Но как…

– Я знал, где ты. Волновался за тебя, следил за тобой и видел, куда этот, – он дёрнул головой в сторону Сергея, – тебя увёз.

– Подожди, Паша, но это невозможно. Потому что мы уехали из Реутова позавчера утром, после пожара. У нас входную дверь подожгли, – пояснила она бабушке и Ивану Николаевичу.

Старушка в ужасе всплеснула руками, а Орехов молча кивнул.

– Ну, так вот. Мы уехали утром после пожара. Потом весь день были в Никольском, вечером я поехала ночевать к Серёже, он не хотел меня одну оставлять. А на следующий день мы только за вещами заехали ко мне. Ты же не робот, чтобы так долго за нами следить.

– Я вчера заехал к тебе, хотел попробовать помириться. Увидел, что вы с … – он поморщился, – что вы вдвоём выходите из подъезда, а он несёт сумку. Ну, и решил посмотреть, куда это вы путь держите. Доехал за вами досюда.

– Ты видел и как мы кольца покупали?

– Да, всё видел.

– Бедный… – вдруг с искренним состраданием протянула Ольга. – Я не хотела сделать тебе больно. Прости меня, Паша.

– Подожди, Оля, ты ещё не всё знаешь, – прервал её Иван Николаевич и холодно бросил племяннику:

– Продолжай.

– Я увидел, куда вы приехали, запомнил дом. Понял, что ты здесь останешься как минимум на пару дней.

«Это как, интересно, он понял? – подумал Сергей. – Подслушивал нас, что ли?»

– А сегодня решил съездить к тебе, ещё раз поговорить. Приехал, а бабушка сказала, что тебя нет, что ты ушла уже давно и пока не возвращалась.

Иван Николаевич вопросительно поднял бровь. Матрёна Ильинична кивнула: всё так.

– И я решил поехать тебя поискать. И встретил, там, у сарая, в обществе этого, – он снова не смог или не захотел назвать Сергея каким-нибудь другим словом.

– Спасибо, Паша. Если бы ты знал, как я тебе благодарна за то, что ты хотел помочь.

– Оля, ещё раз прошу тебя, повремени с благодарностями, – вмешался Иван Николаевич, лицо которого пугало холодным выражением.

– Павел, у тебя всё?

– Да, – изобразил оскорблённую невинность племянник.

– Мне кажется, что у Сергея есть что сказать. Я прав?

– Да.

– Поделитесь с нами, Сергей.

– Павел, я уверен, что вы точно знали, что Ольга, – он настолько не привык называть её так, что с трудом перестроился, – находится в этом сарае. А потом, не найдя её и не подозревая, что за вами следят, выдали себя. Лёль, вспоминай, как он говорил, когда дверь была ещё закрыта, и после того, как выбежал наружу.

Она задумалась:

– Я поняла, что ты имеешь в виду. Павел, подходя к сараю, говорил… – она поискала слово, – нарочито. Да? Ты об этом?

– Именно. Ты очень точно выразилась. Говорил он именно что нарочито, будто играя перед тобой. Ты ведь должна была в ужасе лежать на полу и прислушиваться к каждому шороху. А вот потом он зашёл… помнишь, ну?

– Да… – очень медленно вспоминала Ольга, – он открыл дверь, шагнул внутрь и почти тут же вышел. Нет, не вышел – выскочил. И голос у него был совсем другим.

– Каким, Лёль? Говори быстро, не думая! Ну?!

– Злым! – выпалила Ольга и сама испугалась. – Господи, и вправду злым, таким злым, какого я никогда не слышала у него. Даже во время последнего разговора, хотя он тогда сердился, и очень. Но сдерживался. А тут…

– Так он не знал, что за ним наблюдают. И сорвался.

– Сорвался – верное слово, Серёжа, – одобрительно заметил Иван Николаевич, – именно сорвался.

– Но почему?! Я ничего не понимаю! – Ольга с выражением крайнего ужаса смотрела на своего бывшего поклонника. – Паша, за что? Я так тебя обидела? Но мы же ведь не подростки, которые не могут собой владеть. Откуда такие страсти, Паша? Я ведь точно знаю, что ты меня не любил по-настоящему никогда. Это сложно не почувствовать. Особенно недолюбленному ребёнку. Такие, как я, за версту чуют, кто их любит, а кто – нет. Тогда что, Паш? Уязвлённое самолюбие?

– Да нет, Оленька. Здесь всё-таки страсть, – не согласился Иван Николаевич, – только страсть совершенно другого рода. Если хотите, могу вам сейчас эту историю рассказать. Только предупреждаю, что она не короткая.