Книга Зеркало для героя, страница 54 – Святослав Рыбас

— Патрули не только ловят дезертиров, но еще охраняют всех нас, сказал Симон, сделав кистью руки округлый жест. — Так должно быть всегда, снаружи надежная охрана, а внутри — вольная воля. Я вижу, в тебе нет определенности. Тебя то к верхам тянет, то к простому народу.

— Я бы поглядела на тебя, если б ты сейчас сидел где-нибудь в Марселе и ждал эвакуации! — возразила она.

— У нас уже была революция. Но как видишь — французы уцелели. — Симон поднял голову и тоже стал оглядывать публику. Заметив кого-то, он усмехнулся и сказал: — Видишь вон там, через два столика… Волнистые волосы… Это Хаус из английской миссии. Вот кто бестии — так это англичане! В поражении Деникина — их вина.

— Черт с ним, — отрезала Нина. — Я знаю: они не пустили нас в Баку, восстановили против нас Грузию… Да и вы не лучше! Вот наш половой. Сперва пообедаем, потом на закуску слопаем англичанина.

Официант принес водку и закуски, наклонился к Симону и неожиданно предложил купить у него валюту в любом размере.

— После, после, — отмахнулся француз, любезно, впрочем, улыбаясь, словно собирался поиграть с ним.

— Ну так я буду надеяться! — требовательно вымолвил официант и тряхнул чубом.

Симон ему не ответил, заговорил с Ниной, и официант отошел.

— Твое здоровье, Нина Петровна! — сказал Симон и протянул рюмку, чтобы чокнуться. — Не ожидал встретиться. И рад! Многое нас связывает.

Нина чокнулась с ним, показала взглядом, что и она все помнит, а при этом подумала: «А за тобой долг, Симоша!» Она не забыла, как металась осенью перед большевистским переворотом в поисках кредита и как Симон оказался в её постели.

— Я был в тебя влюблен, — сказал Симон.

— А мой кнут? — спросила она. — Не забыл?

— Забыл, — ответил он и добавил: — Богиня.

Этим словцом он назвал ее когда-то, должно быть, считал, что это звучит возвышенно. Но ведь денег не дал! И неважно, что помешало ему, забастовка или рабочий комитет, — главное, слова своего Симон не сдержал, и она тогда прямо кнутом хлестнула его, когда узнала, что ее ловушка ничего не дала.

— Какая я богиня? — возразила Нина. — Теперь я невольница. Захочешь увезешь отсюда, не захочешь — бросишь.

— Ты хочешь подбить меня на какую-то аферу? — догадался Симон. — К сожалению, на корабле мало места, только на личный багаж.

— Как был расчетливым, так и остался, — сказала Нина. — А еще англичан обвиняешь.

— Нет места, Нина. Да и нет у тебя ничего. Шерсть — это пустяк.

Вслед за закусками официант принес суповую миску с ухой и повторил, что хочет купить франки или фунты. Симон нахмурился. Нина насмешливо спросила:

— Турецкие лиры не нужны?

— Сколько? — загорелся официант.

— После! После! — отмахнулся Симон. — Не приставай, а то позову патруль.

— Какая уха! — воскликнул официант. — Какой божественный аромат! Чистое золото… Желаю вкусно покушать, дорогие гости.

— Разбойник, — беззлобно бросила ему в спину Нина. — А уха вправду пылает… Может, это последняя русская уха?

— Не последняя, — ответил Симон. — Думаю, с Деникиным ничего еще не кончается.

Нина занялась ухой, отдаваясь удовольствию, и не сразу сообразила, какую поразительную вещь открыл ей француз.

Деникин, эвакуация, уха, скупердяй Симон, неизвестность беженского существования, — все это перемешалось в ее голове.

— А что не кончается? — спросила она механически.

— Ваша борьба с большевиками, — ответил Симон скучными словами.

— А, борьба… — равнодушно произнесла Нина. — Надоела мне вся борьба.

И она снова занялась божественной ухой, полыхающей жаром перца и кореньев.

Через несколько минут она подняла голову и перехватила взгляд англичанина и сказала Симону, что Хаус разглядывает ее.

— Я не ревную, — усмехнулся Симон. — Они сейчас смотрят на русских, как на малайцев. Для них собственные интересы выше союзнического долга.

— А он видный, — заметила она и добавила: — Это твои французы выдали адмирала Колчака… Да и в восемнадцатом году мне в штабе генерала Краснова говорили, что французы хотели забрать себе в концессию весь каменноугольный район, а англичане не дали… Вы тоже ребята хваткие, пальца в рот не клади!

Симон накрыл ее руку и улыбнулся;

— Ты все понимаешь. Мы живые люди, а не каменные идолы. Ты ведь продавала уголь не белогвардейским интендантам, верно, богиня? А в это время их флот стоял без топлива… Но поступать так цинично, как англичане?.. Симон ласково погладил ее пальцы, не оставляя у нее никаких сомнений в том, что ей предстоит.

Нина не убрала руки. У нее не было выбора, да и нельзя сказать, что Симон был ей неприятен, — наоборот, Симон был душкой. «Он вернет старый долг, я заставлю его!» — подумала она.

— Хваткие вы ребята! — негромко, обольстительно засмеялась Нина. Одним Сибирь и Кавказ, другим — каменноугольный район… У меня личный багаж сто пудов. Это пустяк, да? Согласен, Симоша? Ты меня не выдашь, как Колчака?

Симон понял, что она дурачится, и тоже стал шутить:

— Что ты хочешь продать туркам? Пушку или десяток пулеметов?

— Ты мне подскажешь, что надо туркам, а я и вывезу отсюда, — призналась она. — Дай мне право на сто пудов, а я найду товар.

У нее не было ни мыслей, ни товара.

— А твои бумаги у тебя остались? — спросил он.

— Думаешь, их кто-то может купить?

— Уверен! Потерпи, найдем покупателя на твою шахту.

— Правда? — обрадовалась Нина. — И сколько за нее дадут? Я хочу получить только франками!

— Получишь франками.

— Ты просто факир, Симоша!

Нина была спасена, и Россия была спасена, — Нина почувствовала, что за Симоном стоит Франция, верная своему долгу союзница.

Словно по заказу, скрипка заиграла знакомую мелодию казачьей песни «Конь вороной с походным вьюком у церкви ржет…» Несколько голосов в зале сильно, вразнобой подхватили и, пропев немного, угасли. Общего восторга не было.

Заметив на подоконнике газету, Симон щелкнул пальцами, остановил пробегающего официанта и через полминуты получил несколько укрепленных на деревянной планке листков с «Вечерним временем». Увидев имя издателя, Нина сказала, что знакома с Борисом Сувориным. Симон кивнул, а потом хмыкнул и прочитал:

— «За невозможностью купить в городе мясорубку автоброневик „Доброволец“ просит граждан города Феодосии уступить или пожертвовать таковую броневику». Какова картина? — произнес он саркастично… Голодные защитники.

— Да, печально, — ответила Нина. — А что там на бирже?

— Давай посмотрим! — бодро отозвался Симон. — Интересно: здесь фунт и франк дорожают, а в Крыму падают. Ты бы могла купить в Феодосии по девяносто пять рублей за франк, а продать в Новороссийске по двести.