Книга Город лжи. Что скрывают улицы Тегерана, страница 48 – Рамита Наваи

Абдула был сыном водителя автобуса, а его дед – главой подчинявшейся «Басидж» профсоюзной организации водителей. Многие работники из другого профсоюза считали, что «Басидж» хочет ослабить их единство. Абдулу учили не смотреть женщинам в глаза и не пожимать им руку, чтобы защитить себя от похотливых мыслей и чувств. Он уже знал большинство стихов Корана наизусть. Для семьи Абдулы вступление в «Басидж» было проявлением законопослушания и хедмата, готовности служить на благо общества, шансом продемонстрировать свою верность государству. Они считали, что тем самым совершают благое дело. Маджид, сын местного муллы, не совсем строго придерживался принципов ислама, но в нем воспитали убеждение, что ценность человека зависит от того, как он защищает Бога и придерживается морального поведения. Для мальчиков вроде близнецов Ахмади быть басиджи значило получить высокую репутацию и власть. Из подростков и молодых людей на мотоциклах и с дубинками в руках получались лучшие защитники Исламской республики, порождающие страх в сердцах людей.

Удовлетворившись тем, что достаточно запугал мальчиков, Командир дал им задание – выучить пять отрывков из Корана и прочитать их на следующем еженедельном собрании.

– Скажите, пожалуйста, а когда нам дадут оружие? – произнесли близнецы Ахмади почти одновременно.

Хаджи Ахмади, стоявший со скрещенными руками в дверном проеме, гордо усмехнулся.

– Терпение, ребята. Усердно работайте, доказывайте свою верность, и вы достигнете высокого положения. Возможно, даже когда-нибудь станете командиром, вроде меня.

Командир вышел, оставив их одних. Эбби первым нарушил молчание, посмотрев на Муртазу и решив, что из него получится благодарный слушатель.

– Ой, я забыл поздравить Командира.

– С чем?

– С тем, что он уже на девятом месяце и вот-вот родит!

Мальчишки громко захохотали. Улыбка проскользнула даже на губах серьезного Абдулы.

– Прояви хотя бы немного уважения, – зашипели близнецы Ахмади.

– Да расслабьтесь вы. Получите вы скоро свое оружие. Может, хоть тогда будете сидеть не с таким кислым видом, будто вам засунули в зад по железному пруту.

Близнецы встали, глухо ворча.

– Он что, ваш дядя или кто? Чего вы такие хмурые?

– Нельзя так говорить о командире «Басидж».

– А вам нельзя так говорить со мной, когда на вас надеты такие брюки, будто их вам сшила бабушка, – с этими словами Эбби выскочил из класса, прежде чем близнецы схватили его.

По пути домой Муртаза увидел, как Эбби гоняет мяч с уличными хулиганами.

– Ты разве не боишься братьев Ахмади? Вот расскажут они обо всем Командиру, и у тебя будут неприятности.

– Может, я люблю неприятности. А эти Ахмади все равно скоро у меня из рук будут есть, вот увидишь.

Муртаза улыбнулся.

– Тебя родители уговорили вступить в «Басидж»? – спросил Эбби.

Муртаза повторил слова, которые слышал с рождения:

– Я хочу служить Богу и моей стране. Это наш долг. И если нас отправят на войну, я готов сражаться, как мои братья.

– Что? И готов тут же попасть в могилу? Извини, но на настоящей войне ты не продержишься и пяти минут. Я бы тебе не поручил даже банку с газировкой подносить, не то что автомат в руках держать.

Муртаза бросился на Эбби, стуча в его грудь кулаками. Эбби даже не пошелохнулся.

– Эй, ладно тебе. Ну да, я заслужил. Я просто пошутил. На самом деле ты крутой. А все эти жесткие ребята вроде близнецов просто идиоты.

В знак примирения Эбби достал из кармана пригоршню пыльного изюма. Муртаза пожевал немного и спросил:

– А ты сам зачем вступил?

– Просто моя мать ужасно готовит, – невозмутимо ответил Эбби.

Муртаза засмеялся.

На следующий день ребята выстроились у кабинета Командира. Первым вызвали Муртазу. Он зашел внутрь и начал с выражением читать:

– Те, которые враждуют с Аллахом… ^[1]

– Не слышу тебя. Стань здесь, мальчик.

Командир жестом приказал Муртазе встать за его письменный стол. Муртаза начал снова:

– Те, которые враждуют с Аллахом и Его Посланником, будут унижены, как были унижены их предшественники. Мы eже…

Командир встал и подошел к Муртазе, который шагнул назад. Командир не останавливался, пока Муртаза не наткнулся на стену, после чего прижался своим животом к груди мальчика. Тот продолжал, повышая голос:

– Мы уже ниспослали ясные знамения, а для неверующих уготованы унизительные мучения.

Командир двигал тазом, сжимая и разжимая ягодицы. Опустив глаза на пол, Муртаза продолжал читать:

– В тот день Аллах воскресит их всех и поведает им о том, что они совершили. Аллах исчислил это, а они забыли. Аллах – Свидетель всякой вещи…

Когда Командир тяжело задышал, Муртаза заплакал. Он с трудом выдавливал из себя слова. Командир остановился с выражением удивления на лице.

– Пути Господа всегда тяжелы, но почему ты плачешь? Тебя не радует духовная связь с Ним?

– Радует, учитель.

– Плакать, произнося слова Бога, – это грех. Лучше тебе подыскать достойное объяснение своим слезам.

– Извините. Извините.

– Я прощу тебя, но только потому, что ты выучил домашнее задание. Ты не должен бояться духовного пробуждения, когда мы остаемся наедине с Богом. Ты понимаешь меня? Или мне рассказать об этом твоим родителям?

– Я понимаю вас. Пожалуйста, не говорите моим родителям.

Командир кинул. Муртазу охватило чувство облегчения и благодарности за проявленную к нему снисходительность.

Следующим отвечать пошел Эбби. Командир продержал его дольше всех. Эбби вышел молчаливым и хмурым.

Через несколько месяцев Муртаза влюбился до безумия. Ему казалось, что он готов на любую ужасную смерть, лишь бы Эбби заключил его в свои объятья. Муртаза не в первый раз влюблялся в мальчика. Когда ему было семь лет, он, к ужасу родителей, несколько раз показывал свой напряженный член двоюродному брату Джафару. Но они не поняли, что уже в таком юном возрасте Муртаза испытал первые муки сексуальной страсти.

Эбби догадывался об этом. Но его это не останавливало. Он наслаждался вниманием к себе. Уличная жизнь приучила его ко всяким странностям и причудам. Его главными учителями были рабочие, торговцы с черного рынка, хулиганы и проститутки. Они рассказывали ему обо всем, и не было ничего такого, чему бы он удивился. Его дядя был отчасти трансвеститом и иногда расхаживал по улице в платье, накрасив губы; некоторые считали его сумасшедшим и старались держаться подальше, другие плевали на него. Эбби относился к Муртазе без всякого пренебрежения и не осуждал его. Благодаря этому Муртаза доверился ему, как не доверялся больше никому. Эбби единственный знал, что Муртаза тайком собирал и сушил цветы или что ему нравилось прикасаться к шелковым чадрам на базаре.