Онлайн книга «Оливье, или Сокровища тамплиеров»
|
— Я выбрал Храм, сир, чтобы служить с оружием в руках во славу Всемогущего Господа... — Что? И вы осмеливаетесь говорить мне это в лицо? В углу икнул Гонтран Эмбер. То, что он услышал, должно было преисполнить его надеждой, но Оливье не обратил на это внимания: — Но если это правда? Честь обязывает говорить королю только правду, и я не боюсь последствий! — Не боишься? — Не боюсь. Я не дорожу жизнью. — Разберемся. Мессир Ален... закуйте этого человека в железо... до лучших времен! Парейль не двинулся с места. Он, кажется, собирался что-то сказать, но Оливье опередил его. Он снова преклонил колено. — Прошу милости короля выслушать меня еще минуту и вспомнить, что я пришел просить правосудия! Затем он может делать со мной все, что захочет. — А вы не из трусливых! — Я, как и вы, рыцарь, сир... и прошу во имя нерушимого закона, который мы принимаем в момент посвящения, защищать того, кто слаб... — Ладно! Говорите... но быстро! — В деревне, в одном из домов, живут четыре женщины, потерявшие все... Они нашли кров в жилище дамы Бертрады Эмбер, сестры одной из них. Она была камеристкой королевы Наваррской... — Есть имена, которые нам не нравятся... — Пусть король простит мне, но я не могу избежать упоминания этого имени. Как и другие служанки этой принцессы, дама Бертрада, после пыток, которым подверг ее принц Людовик, была брошена в реку в мешке. Ее племянница, чистая девушка, слишком красивая, на свое несчастье, едва избежала ее участи. Она отказалась разделить постель с принцем... — Откуда вам это известно? — Я был там, сир. С несколькими товарищами мы освободили пленников монсеньора Людовика. — А, так это были вы? Решительно, ваша дерзость не знает границ! Но продолжайте! Ваше положение усугубляется с каждой минутой! Чтобы высказать все до конца, Оливье предпочел встать. — Еще раз повторю, это не важно. Король поступит со мной, как посчитает нужным, но прошу Его Величество милостиво протянуть руку помощи этим несчастным, которым в их прибежище, не далее как сегодня, угрожал бесчестьем этот человек, — и он указал на Эмбера. — Племянник покойного галантерейщика узнал о смерти дамы Бертрады и явился с намерением завладеть имуществом, которое она предназначала своей племяннице и крестнице. Когда они отказали ему, он обещал вернуться и силой превратить их в своих служанок, а свою похоть удовлетворить с молодой девушкой! Вот почему я требую правосудия! Король мудро отменил крепостное право, и никакой буржуа не имеет право принуждать себе подобных к постыдному рабству! Взгляд Филиппа, странным образом засверкавший, обратился на галантерейщика. Он жестом приказал подвести его к себе. На мгновение Оливье показалось, что он выиграл партию, таким запуганным казался Эмбер; но, несмотря на страх, он собрался с силами и пронзительно закричал: — А спросите у него, сир, кто эти женщины! Не кто иные, как мать, жена, дочь и служанка Матье де Монтрея, распорядителя работ в соборе Парижской Богоматери, которого разыскивает ваше правосудие... — Это правда? — Да, сир, и я хотел доставить их к вам, чтобы под пытками они признались, где прячется этот несчастный и... Он не договорил: удар кулаком, который обрушил на него Ален де Парейль, опрокинул его на землю. — Никогда не встречался с подобной подлостью, сир! — извинился капитан. — Не удержался! На мгновение Оливье показалось, что по мраморному лицу скользнула тень улыбки: — Это потому, что вы порядочный человек, мессир Ален! Посадите этого субъекта под замок! И возвращайтесь! Галантерейщика так же резко поставили на ноги и не повели, а поволокли за шкирку, как пронзительно мяукающего кота. Король, казалось, забыл об Оливье. Он снова смотрел во двор, где звонил колокол, призывая к молитве. Король перекрестился, видимо, молясь про себя. Молчание затягивалось. Оливье снова преклонил колени, чтобы молиться вместе с королем, но встал, когда Филипп обратился к нему: — То, что сказал этот несчастный, правда? — Да, сир. Матье де Монтрей мертв, как и его сын. Поэтому я и хочу защитить его семью: добрых и нежных женщин, которые никогда никому не сделали зла. — Как вы о нем узнали? — Во времена Людовика Святого мой отец познакомился с Пьером де Монтреем, когда тот возводил Сен-Шапель, и дружба эта не прерывалась. Кроме того, именно мастер Матье спас меня во время массовых арестов... —Да, кажется, вас это миновало! Каким образом? — Я был отправлен с миссией в лондонское отделение Храма с моим спутником, и мы как раз были в пути, когда это произошло. Вернувшись в Париж, я нашел Матье: он меня спрятал. — И тогда-то вы и познакомились с этими женщинами? — Не совсем так. Я жил в отдалении: устав Ордена запрещает нам ночевать под одной крышей с женщиной. Но я пробыл там семь лет... и Матье выучил меня на мастера-резчика. — Резчика? Но вы ведь рыцарь? — Да, резчика, правда не очень талантливого. Но как это замечательно — видеть, как из камня вырисовывается лицо святого... Это ведь тоже служение Богу. Только иным образом! — Почему вы не вернулись в Прованс? — Я принадлежал к парижскому отделению Ордена. К тому же, моего старого отца, скорее всего, уже нет в живых. Если он умер до арестов, его владения перешли Храму, ну а теперь... Вспоминая отца, Оливье на мгновение забыл о своем критическом положении. Следующий вопрос, заданный таким же ледяным, сухим тоном, как и предыдущие, опустил его на землю. — Значит, вы жили у Матье! Участвовали ли вы в мятеже вместе с ним? Беседа коснулась весьма опасного момента. Оливье был к этому готов, но, тем не менее, прежде чем ответить, какое-то время помолчал, зная, что то, что он скажет, будет таким же тяжелым, как меч палача, но он поклялся говорить правду и отступил от нее лишь в том, что объявил Матье и Реми погибшими. — Ну, так как? — нетерпеливо повторил Филипп. — Вы боитесь отвечать или ищете оправдание? Слова короля хлестнули Оливье, словно хлыст. Он гордо выпрямился: — Я был среди тех, кто пытался освободить Великого магистра и приора Нормандии. Но они отказались, выбрав ужасную смерть... — Так же, как вы сейчас выбираете вашу участь! У Оливье перехватило дыхание, и на несколько мгновений он закрыл глаза, но тотчас взял себя в руки, почувствовав, как рука капитана опускается ему на плечо. Он приготовился следовать за ним, поклонившись осудившему его королю, но услышал еще один вопрос: — Вы предстанете перед судьями... но женщин, которым вы покровительствуете, никто не побеспокоит в их собственном доме! |