Онлайн книга «Чужой своим не станет»
|
– Напрягись, Герасим Платоныч, вспомни, как они выглядели? – настаивал Тимофей. – Асабливо на них и не зыркал. Они как раз супротив солнца стояли. А потом и разговор был недолгий. Зайшли они в хату и вскоре выйшли. – Нам бы с твоей внучкой поговорить. Не возражаешь? Должны же мы этих гадов отловить! Обещаю тебе, старик, если найду… Никуда они не денутся, сполна свое получат! – Ну, коли так, тогда пойдем. – Крякнув натужно, старик поднялся и, чуток согнув натруженную спину, распахнул дверь. – А унучку Полиной зовут. Зашли в избу: не богатая, но и не бедная. Дощатый пол на лагах. У окна стол на козлах, рассчитанный на большую семью; у стены два широких топчана, служившие одновременно и скамьей, и кроватью; в углу сундук для одежды; под самым потолком, между печью и стеной, широкие полати, укрытые овчиной. В углу комнаты – небольшая кровать, застланная цветастым покрывалом, на ней, уткнувшись лицом в небольшую подушку, лежала худенькая девушка. Едва глянув на вошедших смершевцев, дивчина вновь уткнула зареванное личико в расшитую наволочку, горько переживая недавнюю беду. Романцев присел на темный отполированный топчан, сколоченный из дубовых досок. Рядом осторожно опустился старик. С минуту Тимофей молчал, пытаясь подобрать подходящие слова. Но они не находились, все сказанное могло прозвучать фальшиво, неискренне. Кто знает, как в дальнейшем у девоньки сложится. И не сосчитать, сколько вот таких девушек, пригожих, ласковых, милых, так и останутся пустоцветами, не дождавшись своего милого. А девчушка-то ладная, вон какие глазища огромные! – Полина, мы хотим тебе помочь, – наконец произнес Тимофей. Девушка вновь посмотрела на Романцева – не глаза, а две большие надежды. Сдерживаемое горе прорвалось наружу горючими слезами, размазывая их ладошками по худенькому личику, спросила в отчаянии: – Як жа вы мяне поможете?! – Мы их найдем и накажем, – твердо пообещал Романцев. Слова получились казенными, прозвучали сухо. Душевность, прятавшаяся у него внутри, никак не желала проявлять себя. – Как же я могу вам поверить, кали яны у такую ж форму были одеты? – Ты должна мне верить, Полина… Это были немецкие диверсанты. Они принесут людям еще немало горя, если мы их не разыщем. Вспомни, как они выглядели? Может, они между собой что-то говорили? Называли какие-то имена, клички? Девушка неожиданно успокоилась. Присела на краешек кровати. Теперь она выглядела старше, наверное, оттого, что взвалила на свои худенькие плечи еще одно невыстраданное горе. Руки тоненькие, как у ребенка, в крупных серых глазах – житейский опыт, такой приходит только с прожитыми годами и испытывается скорбью. – Таго, яки меня сильничал, Рыжим кличали, – произнесла Полина. – Он и в самом деле был рыжим? – попытался уточнить Романцев. – Няма, – отрицательно покачала головой Полина, – валасы у яго чорными были. – А сколько ему было лет? – Лет двадцать пять. Може, немного поболе. – Внешне какой он? – Высоки, трохи сутулы. Усмихауся увесь час, як будто бы яму весела было. – Может, у него какие-то особые приметы были? – продолжал допытываться Тимофей. – Шрам, например, или ожог? – У яго на правой ладони наколка была, – произнесла девушка. – Что за наколка? – ухватился Романцев. – Солнце с лучами… Яно як бы з-за гарызонта падымаецца. А немного выше лучей было написано «Север». – Это уже кое-что, – одобрительно отозвался Тимофей. – Может, еще что-нибудь вспомнишь, это важно. Какая у него форма головы? Круглая или, может быть, вытянутая, как дыня. Какой нос, губы, брови, губы? Говори все, что вспомнишь! Важна любая деталь. – Худой он был, щеки как будто внутрь рта ввалились. А на щеках морщины. Открыв блокнот, Романцев быстро записывал. – Еще что? – Нос у яго был длинный, с гарбинкай. Какой-то няроуный, немного на одну сторону смотрит. – Сломанный, значит. А подбородок, зубы? Девушка хмурилась, воспоминания давались нелегко. На гладком высоком лбу отчетливо обозначилась тонкая морщинка. – Подбородок… Узкий подбородок. Клинышком. А зубы дрэнныя, няроуныя, как будто бы пляшут. – А кто называл его Рыжим? – Другой, он немного пониже был, с оттопыренными ушами, он у Рыжего крынку с молоком взял. И выпил все! Нехристь! – Уже хорошо. А как именно он сказал? – Он спросил: «Рыжий, пошел комсомольскую свадьбу играть?» И все они рассмеялись. Девушка успокоилась, смотрела прямо на Романцева. В ней, прожившей три года в оккупации, полыхал огонь мщения. Сколько же наберется таких вот девонек во всей Руси, жаждущих справедливости! – А кто был третьим красноармейцем? – С виду незаметный. Я даже не слышала, как он гутарит, – негромко произнесла девушка. – Опиши его! – Он был их постарше, ему лет тридцать пять будет. Он у самой двери стоял. – А о «немцах» что можешь сказать? – Один был длинный и худой. Как-то все зенками нехорошо зыркал, як будто бы чего-то усматривал. А другой круглолицый такой, крепкий. У няго на спине какой-то ранец был. – Ранец, говоришь. Так… А немцы говорили что-нибудь? Полина отрицательно покачала головой: – Ничего не говорили. Они в стороне стояли. – Как выглядел высокий немец? – Рукавы гимнасцерки закатаны. Руки у него сильные, мускулистые. У моего батьки такие были… Он всю жизнь в поле работал. А еще взгляд у него нехороший. Когда он на меня посмотрел, у меня от страха мурашки по телу побежали. – Сколько примерно ему было лет? – Лет тридцать. Тимофей Романцев перевернул страницу. Из свидетельских показаний девушки следовало, что они вышли на группу Штольце. Внешние данные вполне совпадают. По показаниям майора Шрадера, гауптштурмфюрер тоже высокий и тренированный. Возраст примерно такой же. – Молодец, ты многое запомнила. А куда они пошли, видела? – Нет, – глухо отвечала девушка, отвернувшись. – Хотя бы примерно можете сказать, куда они могли пойти? – посмотрел Романцев на старика. – Ды хто ж их ведае. Вось згарнули яны у лес, а там тупай на усе чатыры сторони. За дрэвами нешта не видаць. Да кто же их знает? – добродушно отвечал старик. Подступили сумерки, они всегда в лесу бывают темными и неожиданными. Хвойный лес терпеливо подпирал на своих крепких мохнатых плечах багровый закат, а в небе через темные кучевые облака бодливо пробивалась остророгая луна. |