Книга Чиновник для особых поручений, страница 53 – Юрий Каменский, Вера Каменская

До Тапиау капитан Мельников добрался без приключений. Немецкий обер-лейтенант, сидя рядом, всю дорогу хранил угрюмое молчание. Когда между деревьями показались черепичные крыши городка, контрразведчик заметил стоящий на большой поляне «Фарман», а рядом с ним несколько людей в форме.

«А ведь, не иначе, моего попутчика ждут», — подумал он и, сбросив газ, остановился напротив.

Выйдя из автомобиля, Мельников махнул рукой, привлекая внимание. Военные прервали разговор и, повернувшись к нему, молча ждали.

— Есть среди вас поручик Пименов? — крикнул контрразведчик.

От группы отделился смуглый коренастый офицер в небрежно накинутой кожаной куртке. Подойдя ближе, он остановился перед придорожным кюветом и небрежно козырнул.

— Поручик Пименов, чем могу, господин капитан?

— Со мной ехал капитан Сизов, знаете такого?

— Так точно. Что случилось?

— Он ранен. На полдороге нарвались на немцев, в перестрелке Станислава ранили. Пока я за этим обер-лейтенантом по лесу гонялся, его подобрал военно-санитарный поезд Красного Креста.

— Это не он его, часом? — сузив глаза, поинтересовался поручик.

— Он, — кивнул Мельников.

Пименов внезапно попятился и, отойдя на несколько шагов, с разбегу перемахнул кювет.

— Поручик! Не сметь!

Делая вид, что пытается его остановить, контрразведчик сгрёб авиатора за форму и, резко притянув к себе, зашептал прямо в ухо: — Выручайте, поручик! Притворитесь, что убить хотите. Напугайте эту сволочь так, чтобы обоссался!

В глазах поручика мелькнуло понимание. Чуть кивнув, он с силой оттолкнул от себя Мельникова, и ловким движением выхватил из кобуры Наган.

— Где эта сволочь?!

Рывком распахнув дверцу, он сгрёб пытавшегося вжаться в сиденье обер-лейтенанта за шиворот и сунул ему под нос ствол.

— Ну, молись, немчура! — яростно выдохнул он.

— Вы не смеете! — закричал вдруг по-русски пленный. — Это запрещено Женевской конвенцией!

— Поручик! — строго приказал капитан. — Немедленно оставьте его, этот пленный имеет ценную информацию для командования.

А сам подмигнул: Давай, давай! Стоявшие у самолёта военные, подбежав, остановились за кюветом, в полном недоумении наблюдай за разворачивающейся на их глазах интермедией.

— Да пошёл ты, крыса тыловая! — очень правдоподобно огрызнулся авиатор. — Ангелам расскажет!

И, словно редиску из грядки, без всякого усилия выдернул германца из кабины, и оттолкнул его к обочине дороги.

— Молись, колбасник, смерть твоя пришла!

— Не смей, дурак! — Мельников сгрёб поручика за шиворот. — У него ценные сведения!

— Да какие, нахрен, сведения! Ничего эта гнида не знает!

Пименов ловко вывернулся из-под руки Сергея и быстро приставил ствол к голове германского офицера. В эту минуту, он был по-настоящему страшен — налитые кровью глаза, звериный оскал. Казалось, что сейчас грянет выстрел и пленник с развороченными мозгами окажется в пыльном кювете. И побледневший «колбасник» «поплыл».

— Не стреляйте! — закричал он. — Я — обер-лейтенант Шульц из военной разведки.

— И что?! — зарычал Пименов. — Молиться теперь на тебя прикажешь?!

— Кто с тобой был? — Мельников, отведя рукой ствол Нагана, уцапал германца за грудки. — Кто этот австрияк?

— Это не австриец, это русский!

Офицеры переглянулись.

— О, как! — не удержался Пименов.

— Подробнее! — встряхнул немца Сергей. — Кто он такой и куда вы ехали?…

Стас быстро огляделся. Кирпичная кладка старых домов в полметра толщиной, их впору снарядами рушить, а уж пули для них, что семечки. Пожарная лестница ведущая на крышу, наглухо зашторенные бельма-окна. И восемь или девять дверей выходящих во двор. Все, конечно закрыты, это и к бабке не ходи, пока до этих бюргеров достучишься. С капитаном, в таком состоянии, ему сейчас не справиться, да и не один гонится, с ним, наверняка, санитары.

В этот момент, одна из дверей открылась и, из неё вышел пожилой еврей в длинном пальто и касторовой шляпе. Увидев расхристанного русского офицера с забинтованной головой, он остановился в изумлении. Есть Бог на свете!

Обыватель не успел и рта раскрыть, как Стас одним прыжком оказался рядом. Затолкнув опешившего хозяина квартиры внутрь, он заскочил следом и запер за собой дверь. Из глубины квартиры доносились нудное пиликанье на скрипке и недовольный женский голос, говоривший, наверное, на идиш.

— Господин офицер, я очень извиняюсь, но это ведь не погром?

Из-под старой шляпы на Стаса смотрели печальные и покорные глаза.

— Нет, это не погром, — устало ответил опер. — Просто меня хотят убить. Если вы спрячете меня, я вам хорошо заплачу.

— «Заплачу» — это лучше, чем погром, — философски заметил еврей. — А, простите, господин офицер, на какую сумму я могу с вас рассчитывать?

— Тысячу рублей, — не задумываясь, ответил Стас.

— Это хорошие деньги, — подумав, сказал хозяин. — Но, у меня тоже семья…

— Добавлю, если жив останусь.

За дверью, позванивая подковками сапог по выложенному камнем двору, прошёл доктор. А, может, кто из санитаров. На секунду остановившись возле дверей, он двинулся дальше. Кто-то, громко топая, стал дёргать ручки дверей.

— Все закрыты. Не иначе, на крышу он полез, вашбродь! — высказал своё мнение один из санитаров. — За трубами, видать, схоронился. Эвон, какие здоровенные!

— Да на кой ему, те трубы? — не согласился второй санитар. — Дома-то, сплошь, один к другому прилеплены. Ушёл по крышам на другую улицу. Ищи-свищи его теперь!

— Разговорчики! — одёрнул их доктор.

Хозяин квартиры, видимо, твёрдо решивший не упустить свой гешефт, уцепил Стаса за рукав и потянул его за собой. Они миновали прихожую и просторную залу, где увидев мужа с незнакомым офицером, замерла с открытым ртом его супруга. Рядом стоял полненький мальчуган в очёчках и со скрипочкой. За его спиной, как безмолвный страж, торчал портновский манекен в накинутом пиджаке, утыканном булавками. Портной!

— Рахиль, найди немного одеть господину офицеру. В подвале совсем не солнечная Одесса. С его здоровьем он может насмерть умереть!

— А, что, господин надолго в гости? — тут же поинтересовалась супруга.

— Боже ж мой! Над тобой же станут смеяться даже мои манекены. Гости в такое время? — не сдержался глава семейства. — Изя, не стой, как памятник Дюку, играй! И играй погромче, шейгиц ^[55]!