Онлайн книга «Купец и русалка »
|
– Вы лучше отдайте по-доброму, – хрипло сказала Капитолина. – А то… И сглотнула слюну. – Ну, стерва. – Анна Петровна покачала растрепанной седой головой. – А мне говорили… Ушла и быстро вернулась с коробкой из-под монпансье. На крышке была черноглазая дама в большой белой шляпе с пером. – Бери свои деньги. – Покорно вас благодарю. – Капитолина поклонилась ей. – Прощайте покудова. Папеньке кланяйтесь. В субботу, девятнадцатого августа. Москва уже вовсю источала свежий запах яблок, который изредка сменялся густым и сладким запахом меда, но вскоре опять возвращался обратно, и головы медленно, медленно, медленно кружились от этого свежего запаха. Антоновкой пахло, ренетом, анисом, и каждый в душе сознавал, что вот так, наверное, пахнет в раю. Звонили к вечерней, народ спешил в церковь. Вода на Москве-реке тихо дрожала. Русалка выплыла под самый вечер. Её было трудно узнать: даже на расстоянии чувствовалось, что лоб под пушистыми волосами обжигает холодом и руки холодные, словно у мёртвой, вот только глаза её, ярко-сиреневые, блестели живой, человеческой болью. Черт вышел из прибрежных кустов, вяло поигрывая облупившейся тросточкой. – Давай поцелуемся, что ли, – сказал он развязно. – Какая ты странная стала. Глаза, что ли, выросли. – Зато у тебя глаз и нет. – Русалка подставила ему холодные губы. – Постой, всё хотела спросить: у вас там, в аду, все слепые? – Какой я слепой? – обиделся черт. – Мы всё различаем. Нюх лучше собачьего. – Да я не про нюх! – А думаешь, тут, на земле, все с глазами? Так, дырки одни понатыканы. – А если с глазами, так кто? – С глазами? А тот, кто свет видит. Вот эти с глазами. Я сказку тебе расскажу. Пошли, значит, трое на гору Фавор… – Не стану я слушать! – А праздник какой нынче, помнишь? – Какой такой праздник? – Она побледнела. – Послушай – узнаешь. И он рассказал: – Пошли, значит, трое на гору Фавор. И с ними четвертый. И этот четвёртый… – Тут черт сделал сладкую рожу. – Он был такой же, как мы. Вернее, не мы (мы – нечистая сила!), а он был как люди. Короче, мужчина. Но это всем только казалось: мужчина. А он был… Русалка старательно слушала. – Кем? Кем был? – Я имени произнести не могу. Рассыплюся прахом, развеюсь, и всё. – Не больно-то жалко. – Скучать по мне будешь. Мы пара с тобой. Ты слушай спокойно. Пошли они на гору. А там красота, высота, вид такой… – Ты, что ли, был там? – Я, «что ли», везде был, – съязвил он. – И вот эти трое вдруг видят сияние. На месте четвертого что-то сияет. – Сияет? – Да, так говорят. Сияет, глядеть невозможно. – Вот как! – Она заморгала глазами. – А вместо одежды одно что-то белое. И тоже сияет. А рядом вдруг два старика появились. Один – Моисей, а другой – Илия. – Откуда же там старики? – Ты стала как люди, – вздохнул грустно черт. – Они ведь про всё объяснения требуют. Чудес не приемлют, конкретного нужно. Поэтому мощи им оченно нравятся… Смешно мне от этих мощей да костей… Иной раз сидим у костра и хохочем… – Так что старики? – перебила она. – А их сразу облаком заволокло. И тут им сказали из облака: «Се Сын мой возлюбленный…» Про свет им сказали: «Се Сын…» – Я вспомнила, – с силой шепнула русалка. – Сегодня ведь Преображенье Господне. Она заслонила руками лицо. – Зачем ты явился, проклятый? Жила, веселилась, не знала беды! С тобой как связалась, так лучше повеситься! – Ты скажешь: «повеситься»! Нас не повесишь. В огне не горим, в водоёмах не тонем. Вот я на войне был, на передовой. Вокруг меня парни как яблоки падали. Земля вся в крови, цвет был просто роскошным, как будто натёрли свеклы. А мне хоть бы что, хоть бы где поцарапало. – Как яблоки падали? Парни как яблоки? – спросила она. – Да, яблоки, яблоки! – Черт завертелся. – Вон яблоки в церкву несут. Сегодня ведь яблоки благословляют! А запах ты чувствуешь? – Чувствую запах. – Она говорила безжизненно, медленно. – Да как не почувствовать? Черт быстро ударил её по лицу. – За что? – прошептала она без враждебности. – За то! Ишь лазури в глаза напустила! Напрасно стараешься! Не червь дождевой, из могилы не выползешь! – Какая могила? – Она усмехнулась. – Мы с девушками ведь живем под водой. У нас женихи, хороводы, веселье… Они помолчали. – Ну, хватит болтать. – Черт вытер ладонью струящийся пот. – Всего меня разволновала, глазастая. И я не железный, и мне достаётся. Вы здесь веселитесь, а мы там работаем. Проведал сегодня купчину. Лежит. Небритый, немытый, воняет, как рыба. – Тоска, – прошептала русалка. – Понятно. – Тоска – это, милая, то, что в душе. А нету души, так чего там: понятно? – Зачем он тебе? – Мне: зачем? А тебе? Ведь ты же просила: «Найди женишка!» Привел, познакомил, слюбились, сошлись. Осталось одно: зазвать в реку, и всё! Теперь она губы кривит: «А зачем?» Вот ты мне теперь объясни: «А зачем?»! Черт был очень зол. – В конце концов, я мог другого найти! А этот пусть жил бы себе как живёт! Но ты ведь желала какого получше! Сама же канючила: «Мне, чтобы добрый и чтобы с ним слово сказать можно было… Пьянчужку пустого сюда не води, сказала: «Не выплыву, значит, не выплыву!» – От слабости я говорила, от скуки. Ведь год почти без мужика. Сам подумай! – А я там без бабы четыреста лет! А может, и больше. У нас по уставу нельзя, чтобы часто. Еще ждать и ждать! К тому же нам и выбирать не приходится. Какую пришлют, с той и будет любовь. По мосту, впряженная в пару больших лошадей, проехала чья-то коляска, и мост еще долго и мерно дрожал от этого грохота. – А кто там проехал? – спросила русалка. – Наверное, архиерей. Черт не успел ответить, потому что в плотном сумраке выросла знакомая широкоплечая фигура Хрящева. – Пришел! – прошептала она. – Сгинь пока! Сама буду с ним говорить, без тебя. – Тебе волю дашь, ты совсем обнаглеешь, – обиделся черт. – Уйти не уйду, но мешать вам не буду. Он сменил облик, и теперь в метре от воды чернела мокрая коряга. На самом верху её дерзко торчали упрямые рожки, а корень, закрученный, словно восьмерка, похож был на хвост. Растерзанный, без пиджака (на рубашке темнели какие-то пятна!) купец, от которого и в самом деле попахивало несвежей рыбой, вырос прямо перед лежащей на песке русалкой. Она торопливо пригладила волосы. |