Книга Из жизни военлёта и другие истории, страница 12 – Марк Казарновский

Задача мне была поставлена ясная. Проложить для новых ТБ-3 конструкции Туполева авиамаршрут по трассе Москва — Киев — Вена — Рим. Чем я и занимался три дня в помещении Военно-воздушной академии РККА совместно с командирами трех машин, на которых мы и готовились отбыть. Да куда! В Италию. Иногда ночью я просыпался. Кто это? Я, Файтл-цапля, лечу в Италию.

Для нашей делегации была организована поездка в Щелково, где на аэродроме под строгой охраной стояли три красавца Туполева. У одного из них наша группа сфотографировалась.

А еще через неделю нашу делегацию собрали в 5-м подъезде ЦК ВКП(б), что на Старой Площади, для проведения инструктажа.

Представитель НКИД ^[23] лысеющий толстенький чиновник с бородкой и, как мне показалось, из одного со мной местечка, подробно рассказал об Италии и роли Муссолини в развитии страны и ее политических амбициях. Оказалось, что Италия активно развивает свой военно-воздушный флот. Сотрудник НКИД привел нам интересные цифры. Например, в 1923 году выпущено было 120 самолетов, а к 1933 году уже 450. Да и аппетиты у страны с имперскими амбициями были весьма недвусмысленными. Во всяком случае, Греция, Югославия чувствовали, что надо быть готовыми к встрече с «экспансивным соседом».

Вышли мы в некотором напряжении. Даже не пошли в пивбар, что открылся у метро «Дзержинская». Новое слово техники — пиво выдает автомат. Без недолива и пеной по стандарту.

Нет, не пошли. Нужно было готовиться. Меня особо не тревожило ничего. Ну, конечно, требовалось ознакомиться с развитием авиатехники. С фирмами, выпускающими машины. Правда, в составе делегации были и наши конструктора новых самолетов. Ну, им и флаг в руки. Мне же было дано задание изучить быт и вообще жизнь отдельно взятого итальянского военного авиасоединения. Например, истребительной эскадрильи. Я это себе на ус намотал. А как это будет, я же «ихних языков» не знаю.

Батя ответил — вывертывайся, мы за тебя в ответе. Тем более, что техниками летят и твои друзья. Я возрадовался. Это ведь такое счастье — иметь друзей. В которых уверен на 99,999 процента. Особенно в эти смурные, непонятные, надвигающиеся темным облаком времена. Ибо мы, командиры ВВС, получали для ознакомления под расписку из особых отделов информационные листки. Из которых было видно: враг в армии имеется и теперь выявлен и выкорчевывается славными органами НКВД.

Правда, непонятно нам было, почему число врагов все увеличивается и увеличивается. То в Артиллеристском управлении расстреляны руководящие командиры, то в Военно-химическом. В общем, к 1930-м годам наши славные чекисты раскрыли сотни вредительских и шпионских организаций. В нашей Рабоче-крестьянской!

Я как-то подсчитал, что ежели все эти вскрытые враги (а ведь есть еще и не вскрытые) проявили бы свою вражескую активность, то давно бы наша армия не существовала, а вожди страны были бы беспощадно истреблены. Оставался вывод — наши славные НКВэДэшники работают на отчаянное опережение. И всегда побеждают. Во всяком случае, лозунг — чекист не ошибается — работает. Ибо у нас, в ВВС даже летчик-истребитель ошибается. Но в основном один единственный раз.

Но начал я с упоминания о моих друзьях. Хочу рассказать о них подробнее.

В 37 авиаотряде, а затем и в Липецкой авиашколе образовалась у нас компания. В армии это очень важно. И ежели ребята подобрались, как полагается, то так по жизни и шагают. Я получил повышение — тащу за собой Тольку Савельева, Потьку Шмеля, Арсена, Вовку Нейштадта. В общем, движемся по жизни, держась друг за друга. Конечно, бывают и катастрофы. Когда славные наши органы берут другана, а он возьми и на всех, кто с ним пот соленый армейский хлебал, напишет жуткую напраслину. Что был, де, я завербован в японскую, германскую, английскую либо малайскую разведку моим лучшим другом, имярек.

Но никогда уже друган не расскажет, как всю эту информацию про разведку выбили из него наши славные органы. Что лишился он и зубов, и глаза, и ребра сломаны, да и мало ли что дальше было. Не выдержал. А сопротивлялся зря. Ибо и сам — исчез из жизни и друзья, им оговоренные, тоже сгинули. Так никто ни у кого прощения не попросил. И не простили они друг друга — ибо встретились только уже в иных мирах.

Где все всё понимают и дедушки с бородами только вздыхают: надо же, о чего человеки дошли. А еще называют себя Божьими созданиями.

Но пока никто из нас ничего такого страшного не представляет. Пьем спиртик (в меру), ухаживаем за девушками и любим только одно — небо.

Палыч. Самый старший, еще в Первой Мировой участвовал, любил рассказать, как они с Брусиловым… Мы посмеивались, где ты, Палыч, и где генерал Брусилов. Палыч работал сторожем на даче первого секретаря Липецкого горкома ВКП(б). Да какая это дача, в те времена. Но тем не менее была обнесена, одна из немногих, высоким забором и имела у калитки звонок. Палыч был знаменит тем, что на звонок пришедших и желающих войти открывал чердачное окошко и зычно вопрошал:

— Чё надо?

Ответ был, мол, надо обсудить, поговорить и т. п.

Но Палыча не сдвинешь.

— Никого нет. Уходите. Еще будете стоять — я стреляю.

И на самом деле, через минуту, ежели посетитель бы настойчив, из оконца громыхал выстрел из двустволки. Мелкая дробь свистела над забором. Ежели и сейчас посетитель не ретировался, то слышался зычный голос Палыча: