Книга Паутина чужих желаний, страница 39 – Татьяна Корсакова

– Детективное агентство «Феникс», – сообщил приятный мужской голос.

От избытка чувств я ткнула Вовку в бок и замахала свободной рукой, привлекая его внимание. Вот это номер – детективное агентство!

– Господин Сабурин? – спросила я после небольшой заминки.

– Он самый. Чем могу быть полезен?

Полезен? Похоже, он может быть очень даже полезен. Я решила пойти ва-банк.

– Виталий, это Ева Ставинская. Помните меня?

– Ева? – В голосе послышались удивленные нотки. – Конечно, Ева, я вас очень хорошо помню.

Помнит! Вот и замечательно!

– Виталий, я бы хотела с вами поговорить, – выпалила я.

– Не вижу к этому никаких препятствий. – По голосу незнакомого Виталия Сабурина было понятно, что он улыбается. – Когда и где вам удобно?

Я глянула сначала на часы, потом на спидометр.

– Через час в кафе «Арлекин» вас устроит?

– Хорошо, – сказал Сабурин и отключился.

– Что это было? – спросил Вовка, когда я сунула телефон в карман куртки.

– Частный детектив, – сообщила я. – Наша девочка за каким-то хреном обращалась к нему. Как тебе?

– Пока никак. – Вовка не сводил взгляда с дороги. – А что было в твоей комнате?

– Ты о паутине? – Я старалась, чтобы голос не выдал моего волнения. – А хрен ее знает! И Рая такая впечатлительная. Я уже не рада, что ей показала.

– Знаешь, – Вовка наконец посмотрел в мою сторону, – я не впечатлительный, но и меня эта хреновина изрядно напугала. Ну-ка, покажи запястье.

Я молча поддернула рукав пальто, вытянула вперед руку, сама смотреть не стала. А что смотреть, если еще утром все проверено и замерено!

– Мне кажется или она стала больше? – Голос Вовки изменился, стал глуше, точно трещинками пошел.

– Не кажется. – Я опустила рукав.

Больше Вовка ничего не сказал, снова уставился на дорогу и молчал до самой Москвы.

В кафе было малолюдно, я осмотрелась. Молодой человек, сидящий с чашкой кофе у окна, приветственно помахал нам рукой. Его европейская респектабельность никак не вязалась с моим почерпнутым из американских боевиков представлением о том, как именно должны выглядеть частные детективы, и потому я немного замешкалась. Неизвестно, как долго бы я топталась на пороге, если бы не Вовка, который решительно потащил меня к Сабурину.

– Рад видеть вас в добром здравии, Ева. – Сабурин поздоровался с Козыревым, пожал мою протянутую руку. – В газетах писали...

Значит, в газетах писали? Ну что ж, это несколько облегчает мою задачу. Не придется объяснять все с самого начала.

Я и не стала, заговорив о самом важном: об амнезии и записи в ежедневнике.

Сабурин слушал мой рассказ очень внимательно, даже чашку с недопитым кофе отставил в сторонку, а когда я закончила, сказал:

– Правильно ли я вас понимаю, вы пытаетесь с моей помощью восстановить часть своего прошлого?

– Да, – я кивнула, – мне важно знать, для каких целей я вас нанимала. Я же вас нанимала, ведь так?

– Совершенно верно.

– В таком случае, думаю, вас не затруднит рассказать, что я от вас хотела.

Сабурин помолчал, а потом многозначительно посмотрел на Вовку.

– Ева, должен предупредить, это конфиденциальная информация. Раньше вы не хотели, чтобы о ней узнал кто-нибудь посторонний.

– Он не посторонний, он мой друг. – В подтверждение своих слов я взяла Козырева за руку.

– Как вам будет угодно. – Сабурин кивнул и залпом допил свой давно остывший кофе. – Вы наняли меня для того, чтобы я отыскал вашего сына.

Сына?! Вот это да! Вот тебе и ангел с крылышками!

– Какого, простите, сына? – на всякий случай уточнила я. – Своего будущего сына, мальчика, которого я решила усыновить?

– Нет, речь шла о вашем настоящем ребенке. – Сабурин тряхнул головой. – Вы, Ева, попросили меня найти мальчика, которого вы родили четыре года назад и которого ваш отец не позволил вам забрать из роддома.

– И вы его нашли? – предвосхитил мой вопрос Вовка.

– Да, в одном из подмосковных интернатов для детей с особенностями психики.

– У вас сохранилась информация по тому делу? – Вовка решил взять инициативу в свои руки, и я была ему за это несказанно благодарна.

– Разумеется, я все помню. – Сабурин вырвал из записной книжки страничку, написал на ней несколько строк, протянул не мне, а Козыреву. – Вот фамилия мальчика и адрес детского дома.

– Спасибо. – Вовка, сунув листок в нагрудный карман пиджака, не слишком любезно дернул меня за руку. – Пойдем, Ева. Господин Сабурин сделал для нас все, что было в его силах.

Я послушно встала и полезла в кошелек за деньгами. Наверное, подобные услуги требуют вознаграждения.

– Это лишнее. – Сабурин отмахнулся от протянутых денег. Мне попался благородный детектив. Он бы, наверное, быстро нашел общий язык с Козыревым – оба такие правильные и порядочные. – Ева, вы собирались его усыновить.

– Кого?

– Егора... Этого мальчика.

– Да, наверное. – Я выбралась из-за стола, помахала на прощание Сабурину и вслед за Вовкой вышла из кафе.

* * *

– Во дела! – Вовка уже добрых пять минут рассматривал записку.

Мы сидели в машине, держали военный совет. То есть это Козырев считал, что держит военный совет, а я давно для себя все решила.

– Что будем делать? – Он сунул записку обратно в карман и посмотрел на меня выжидающе.

– Давай-ка прошвырнемся по магазинам! – Я достала из козыревской пачки сигарету, прикурила. – Давно пора было прикупить новое барахлишко и провести этому телу, – я похлопала себя по коленкам, – тюнинг.

– Какой тюнинг, Ева?! – Вовка смотрел на меня со смесью недоумения и неверия. – Ты понимаешь, что здесь написано?! – Он снова достал сабуринскую бумажку и помахал ею перед моим носом.

– Понимаю. – Я выпустила тонкую струйку дыма. – Здесь написаны фамилия и координаты мальчишки, которого прежняя Ева считала своим сыном. Заметь, слово «прежняя» ключевое. Лично я не имею к данной истории никакого отношения.

– Ева, это же ребенок. – Вовка, выхватив из моих рук сигарету, глубоко затянулся.

– Ребенок, – признаюсь, разговор начинал меня раздражать, – но не мой. Или ты предлагаешь, чтобы я взвалила на свои плечи заботу обо всех сирых и убогих в нашем городе?

– Это не твои плечи. – Впервые в жизни я видела Вовку Козырева таким. В рыжих глазах больше не плясали золотые искры, зрачки потемнели, а взгляд сделался непроницаемым.

– Теперь мои, – возразила я исключительно из чувства противоречия. – Случилось то, что случилось. В этом нет моей вины!