Онлайн книга «Искра в ночи»
|
– Ты немного помогла. Даже не знаю, почему меня так взволновала эта маленькая победа. Думаю, для нас обоих она означала, что мы смогли что-то сделать своими руками. Я пыталась понять, что напоминает мне эта луна, и все-таки поняла: дирижабль из моего сна. Но луна была яркой и серебристой и казалась его полной противоположностью. Я имею в виду, что, возможно, луна – это чудо, посланное нам богом в утешение за все дирижабли. Мы молча пили вино, и нам было так хорошо и уютно. Я думаю, даже если бы мы с Джеймсом вообще не сказали друг другу ни слова, нам все равно было бы комфортно в компании друг друга. – Ты хочешь замуж, Ленор? – вдруг спросил он. Я чуть не подавилась вином. Джеймс рассмеялся: – Нет, не за меня. Я уже занят, нахалка. – Он легонько толкнул мою ногу своей. – Я имею в виду, вообще. Когда-нибудь. В будущем. Я долго не могла ответить. – Я об этом не думаю, честное слово. Мы с Бет всегда шутили, что выйдем замуж за кинозвезд. Но теперь я не знаю. А ты? У тебя и твоей невесты будет много детей? Он опять отвел взгляд. – Я не знаю. Я хочу, чтобы мы были свободны, делали что хотели и ездили куда хотим. Я провела рукой по веткам. – Я так и не сказала тебе спасибо, – тихо проговорила я. Мне казалось, что это как раз подходящий момент. – За крышу? Можешь сказать это теперь. Я покачала головой: – Нет. За войну. За то, что ты воевал. Он смотрел в пространство. – Не благодари меня. Я отпила еще вина. – Ладно. Тогда спасибо тебе за крышу, – сказала я после короткой паузы. – Спасибо тебе, что ты позволила мне пожить в твоем доме. – Что ж, если ты действительно хочешь меня отблагодарить, тогда пойдем вместе на Фестиваль света. Я не очень хорошо знаю город, а других людей не переношу. Давай устроим себе приключение. Давай побудем молодыми. На случай, если ты вдруг не заметил, мы еще молодые. Он посмотрел на меня и изобразил на лице вселенскую усталость. – А как же моя больная спина? – спросил он. Стало быть, решено. Я увижу великие чудеса современной науки в обществе друга, который считает, что в человеческих достижениях нет вообще ничего чудесного. И я не сказала тебе самого главного, Бет. Я нарочно схитрила и оставила это на самый конец письма. Вот оно. Я накопила нужную сумму. Еще три дня назад. Вчера утром, после поздних посиделок на крыше, я встала пораньше и отправилась в центр города по совершенно особому поводу. Я пошла в кассу. И купила билет в Америку. Совсем скоро я буду в Нью-Йорке. Если точнее, через две недели, 20 июня. Я приеду к тебе! Я еще напишу до отъезда. Это и правда произойдет, Бет. С любовью, Ленор. 7 июня 1919 года Дорогая Бет, даже не знаю, отправлю я это письмо или нет. Я проснулась прошлой ночью, и мне показалось, что комната трясется, но это трясло меня. Однажды, еще до того как мы познакомились, мне тогда было пять или шесть лет, у меня случилось сильное отравление из-за протухшей рыбы, и прежде чем меня вырвало, я думала, что сейчас развалюсь на миллион мелких кусочков. Точно так же я чувствовала себя прошлой ночью. Мне казалось, что я не могу находиться нигде: ни в постели, ни в комнате, ни где-то еще. Я встала, прямо в пижаме спустилась вниз и вышла на улицу. И это странное чувство – как будто мне нет места в мире – погнало меня со двора, и я пошла в лес, к домику, и громко постучалась, а когда Джеймс открыл дверь, еще не проснувшийся толком, я заставила его раскрыть объятия, чтобы броситься ему на грудь. Он понял, что надо делать и, не задавая вопросов, крепко меня обнял и прижал к стене. – Мне нечем дышать, – хрипло проговорила я. Я ощущала щекой его голую, покрытую шрамами грудь, его кожу, густо поросшую волосами и испещренную глубокими складками. – Я так сильно по нему скучаю, что как будто теряю себя. – Я знаю, Олсток. Потом я просто плакала у него на плече, и это длилось целую вечность, и он гладил меня по спине и говорил: «Тише, тише», – именно то, что мне хотелось услышать, хотя это были совершенно бессмысленные слова. Я не выношу, когда люди пытаются мне говорить, что в смерти Тедди был какой-то смысл: что он нужен господу на небесах, что он умер ради всеобщего блага и все в таком духе. Я думаю, может быть, это «тише» – единственное, что можно сказать наверняка и при этом не солгать. – Ленор, я мало что знаю, – прошептал Джеймс. – Но самое важное не уходит от нас никогда. Я не была в этом уверена. Но не стала возражать. Перед рассветом я взяла себя в руки, вытерла лицо и пошла домой. Джеймс проводил меня до края пастбища, уже за пределами леса, а дальше я пошла уже одна. Бет, я сделала одно открытие: горе совсем не похоже на печаль. Печаль – это всего лишь частичка тебя. А горе становится тобой; оно обволакивает тебя и меняет, и все, что было тобой – каждая мелочь, – становится совершенно другим, не таким, как раньше. Я помню ту себя, какой я была до того, как пришла телеграмма с сообщением о гибели Тедди, но мне кажется, я вспоминаю кого-то другого. Как будто я пережила землетрясение, и землетрясение заключается в том, что Тедди больше нет. И я только теперь начинаю это осознавать. Что заставляет меня задуматься о нас с тобой. И о том, как сильно мне хотелось быть человеком, которого ты помнишь. И о том, как сильно я всех ненавидела за их печаль, потому что моя собственная печаль так велика, отвратительна и голодна, что я не могу ей позволить себя захватить. Я не спала всю ночь. Я растеряна, но я не отчаялась, нет. Я слышу, как просыпаются птицы. В комнату проникают лучи желтого света, и я чувствую себя живой, чего не чувствовала уже очень давно, но внутри у меня поселилась боль. Как будто я очнулась после лихорадки. Как будто я проспала несколько месяцев кряду, если не целый год. Но я не могу тебе пообещать, что я не изменилась. И я уже не уверена, что не хочу измениться. С любовью, Ленор. 14 июня 1919 года Бет, мне надо столько всего рассказать, что я даже не знаю, с чего начать. Все изменилось. Или, если конкретнее, все пропало. Я все думаю, надо ли рассказывать тебе о фестивале? Обо всем, что в тот вечер было хорошего? Или же перейти прямо к концу, к той части, которая по-настоящему имеет значение? Наверное, лучше начать сначала, да? |