Онлайн книга «Осколки Сампо »
|
– Нам здесь радоваться нечему, – назидательно сказал Уно. – А тому, что лодка у тебя добротная? – вступил Антеро. – Который день сквозь Туманное море, как нож сквозь масло, а всего четверо ведут. Хаживал я и с викингами, и с венедами на больших ладьях, есть с чем сравнивать. Тому, что остров подходящий сыскался, греемся себе да говорим мирно – нет бы болтались в море, как щепки! Да тому, наконец, что оставил ты крепость, и не на тебя теперь ворчат тервасканто! – Уж не припрятан ли у тебя за пазухой сварливый кусочек Хяменлинны? – шутливо спросил Кауко. – Если припрятан – бросай сей же час в костер, гори он синим пламенем! Не пригодится! – Раз уж заговорил про крепость, – кузнец встал и прошёлся вокруг костра, разминая ноги, – послушай, что я скажу. Нельзя такие вещи забывать. Чтобы как придёт Хяменлинне конец, не было впредь соблазна повторить эту дурную затею себе во вред! – Всё так, – кивнул рунопевец. – Только такую память хранить надо умеючи – от сердца подальше. Старая досада – она для человека вроде как ржавчина для железа – уж тебе ли не знать? – Знаю. Что угодно источит, дайте срок! – Вот-вот. Так лучше пусть старая беда в прошлом останется, а новое дело затеем еще лучше прежнего! – Иным тяжко бывает на чужбину идти – семью оставлять, – продолжил Кауко. – Так нам и это не грозит: что Уно, что я – отрезанные ломти. Меня в Савонкоти еще с полгода никто не хватится. А у тебя, Антеро, семья есть? Ты, как-никак, старший из нас! – А откуда я, по-твоему, взялся? – строго спросил карел. – На родовом карсикко, что ли, вырос, как шишка, да на землю по осени соскочил? – Да не о том я, – не отставал саво. – Своя семья, где ты за старшего? Дом свой, жена? – Что тебе с того? Лучше руну послушайте, – внезапно предложил Антеро, доставая из кожаной котомки кантеле. Проверив струны, карел наиграл несколько простых мелодий, которые затем сплёл в новую – неторопливую, мерно звенящую высокими звуками. Так не шумит множество капель дождя, пенящего спокойную гладь озёр и заставляющего деревья шуметь – нет, так падают одна за другой капли с сосулек, постепенно пробивая скопившийся за зиму снег. Капелью зазвенело в ложбине кантеле, до глубины души пробирая товарищей рунопевца. И Антеро запел: Вышел старый Вяйнямёйнен, Стал на лодочную пристань, Взял он удочку тихонько, Осмотрел он тихо лески, Вот грести он сильно начал, Лодку к острову направил, На мысок туманный вышел, Приготовился к уженью, Стал удить, таща за леску; Медь удилища дрожала, Серебро шуршало в леске, И в шнурке шумело злато. Рассветать на небе стало, Зорька утренняя вышла, За крючок схватилась рыбка, За крючок железный – сёмга. Тащит он ту сёмгу в лодку И на дно кладёт тихонько. Пристально глядит на рыбку, Говорит слова такие: «Удивительная рыбка! Никогда таких не видел, Сиг столь гладким не бывает, Не пестреет так пеструшка, Щука – та не столь седая, Чешуи у щуки больше, Эта ж рыба – точно сёмга, Точно окунь вод глубоких». Вынул старец нож из ножен, Распластать хотел он рыбку Из неё чтоб сделать завтрак, Закусить пораньше ею. Вдруг из рук скользнула сёмга, В море бросилася рыбка, С края лодки красноватой, Из ладьи широкой Вяйнё. Подняла из волн головку, Правым боком показалась Говорит слова такие И такие речи молвит: «Ой ты, старый Вяйнямёйнен! Не затем я вышла в море, Чтоб меня, как сёмгу, резал, Из меня готовил завтрак. Для того я вышла в море, Чтобы курочкой спокойной На руках твоих садиться, Быть всю жизнь твоей женою, Чтоб тебе постель готовить, Убирать твоё жилище, Печь тебе большие хлебы Да медовые лепёшки, Подносить и кружку пива, Угощать тебя, чем хочешь. Я совсем не сёмга моря И не окунь вод глубоких: Я девица молодая, Имя Велламо дано мне; Ты меня искал так долго И желал в теченье жизни. Ох, старик ты неумелый, Вяйнямёйнен безрассудный! Не сумел меня поймать ты, Дочь единственную Ахто». Не придёт она обратно Никогда в теченье жизни. Быстро в волны погрузилась. Вниз, к каменьям полосатым. Старый, верный Вяйнямейнен Тащит сети через волны; Через бухты, чрез заливы, По воде спокойной тащит, Тащит чрез лососьи рифы, Через Вяйнёлы потоки. По бездонным глубям моря, Чрез лапландские заливы. Много всяких рыб поймал он; Но из рыб, живущих в море, Не поймал он милой рыбки, Той, о ком он только думал
[40]. Рунопевец оборвал игру и умолк, едва не выпустив кантеле из рук – казалось, что он просто не может петь дальше. – Так красиво и так печально, – задумчиво проговорил Уно. – Ты не пой такого больше, – сдавленным голосом попросил саво. – Того гляди, сердце разорвётся. Кто сложил такую руну? – Я, – ответил Антеро. Больше в тот вечер он не проронил ни слова. * * * – Ладья! – в ложбину кубарем скатился Тойво, стоявший в дозоре. – С севера, большая! – Пойдём посмотрим, – поднялся Антеро. Взойдя вместе с племянником на высокий берег, рунопевец вгляделся в море – там мелькало, то появляясь, то исчезая среди пенных гребней, длинное судно с высоко поднятым носом. – Дело худо, – сказал Антеро, вернувшись к товарищам. – Сюда идут викинги. – Тьфу, пропасть! – выругался Уно. – Их только не хватало! – Ладно, посмотрим, что они делать будут, – рунопевец подхватил рогатину и сунул за пояс секиру. – Хвала богам, наше укрытие с моря не видно. Путники поспешили наверх – осторожно, стараясь не шуметь и укрываться за деревьями, они встали над берегом, откуда был хорошо виден чужой корабль, уже успевший приблизиться к острову. |