Онлайн книга «Берлинский боксерский клуб»
|
– Уходи! – сказала она и отвернулась к стенке. – Что случилось? – Ничего. Хильди уткнулась лицом в подушку. Я сел к ней на край кровати. – Уйди, Воробей! – Лучше расскажи, что стряслось. – Ты не поймешь. – А ты, Кроха, постарайся, чтобы я понял. Наконец она повернулась ко мне лицом: нос красный, глаза опухшие от слез. – В школе… там девочки называют меня гнилым яблоком. – Гнилым яблоком? – Да. Из-за одной дурацкой книжки, которую нам задали. – Что за книжка? Хильди протянула мне книжку с картинками. Она называлась «Гнилые яблоки». Под названием на обложке была изображена ангельского вида арийская девочка, а возле нее – усыпанная яблоками яблоня. Почти все они выглядели красиво и аппетитно, и только у некоторых были человеческие лица – неприятные, носатые, с глазами навыкате и припухшими веками. Я открыл книжку и начал читать. Гнилые Яблоки Норберт Ауфклитенбург Однажды маленькая Эльза и ее мама решили испечь яблочный штрудель. Они пошли на деревенский рынок и купили целую корзину ярко-красных яблок. На обратном пути им попался старый грязный еврей, который попытался заманить их в свою лавку. Еврей был одет в драные черные лохмотья. У него был нос крючком и мокрые красные губы, которые он то и дело облизывал, как какое-нибудь животное. – Маленькая девочка, зайди в мою лавку, – сказал еврей. – У меня для тебя есть игрушки. Я за них недорого возьму. Но мама обняла Эльзу рукой и поспешила скорее увести ее прочь. Дома Эльза с мамой отнесли корзину на кухню, чтобы очистить и порезать яблоки для штруделя. «Мама, почему мы не пошли в лавку того человека?» – невинно спросила Эльза. «Тот человек был евреем, – принялась терпеливо объяснять Эльзе ее мама. – А евреям верить нельзя. Они так и норовят обмануть и ограбить, а еще творят ужасные вещи с маленькими девочками и мальчиками». Эльза слушала внимательно, но не до конца поняла, что ей хотела сказать мама. Тогда мама решила преподать маленькой дочке важный урок и подвинула к себе корзину с яблоками. «Давай представим, что корзина – это Германия. В ней так много красивых, твердых и ровных яблок. Это арийцы, как ты, папа и я. Но иногда в корзине попадаются и гнилые яблоки, похожие на это». Мама достала яблоко с самого дна корзины. «Видишь, какое оно коричневое и мягкое. Внутри оно совсем гнилое. Ты же не станешь класть такое яблоко в свой штрудель, правда? Евреи – это те же гнилые яблоки. Как у негодного яблока, у них есть отметины, по которым их легко различить: крючковатые носы, красные пухлые губы и вьющиеся черные волосы. Всегда будь начеку и держись от них подальше». «А что, если яблоко… Я хотела сказать, что, если еврей на вид ничем от нас не отличается?» «Такой еврей хуже всех, – ответила мама. – Он похож на яблоко, внутри которого поселился червяк, но снаружи этого не заметно». «Как же с ним тогда быть?» – испуганно спросила Эльза. «А что ты делаешь, когда видишь, что яблоко червивое?» – терпеливо спросила мама. «Ножиком вырезаю червяка?» «Правильно, – сказала мама. – Вот и фюрер то же самое делает с евреями – вырезает их из тела Германии, чтобы оно было чистым и здоровым». Эльза радостно улыбнулась. «А теперь давай печь штрудель». КОНЕЦ Дочитав до конца, я внимательнее присмотрелся к картинкам и с отвращением обнаружил, что отвратительные яблоки-евреи чертами лица и вправду напоминают Хильди. – Гнилые яблоки в книжке – это я. Посмотри, как я выгляжу, какой у меня нос, какие глаза и волосы. – Да нормально ты выглядишь. – Врешь. Я выгляжу как еврейка. Все так говорят. Она была права. А я пытался ее обмануть. Мне было больно себе в этом признаться, я очень переживал, что Хильди с отцом выглядят настолько по-еврейски. У меня и у мамы во внешности не было ничего характерно еврейского, и это сильно облегчало нам жизнь. В школе мне, конечно, приходилось избегать встреч с «Волчьей стаей», но в других местах я абсолютно ничем не выделялся. В Берлинском боксерском клубе никто, кроме Макса, не подозревал, что я еврей. А про Хильди и отца все становилось понятно с первого взгляда, на улице их чуть ли не каждый раз провожали насмешками и улюлюканьем. Я боялся, что своей внешностью они подведут всех нас. – Хильди, посмотри на меня. – Я взял ее за подбородок и заставил смотреть прямо мне в глаза. – У тебя красивые глаза, красивый нос и красивые волосы. Я тебе уже говорил, что ты становишься похожа на Луизу Брукс. – Воробей, хватит врать! У Луизы Брукс нет такого кошмарного носа и очков. – Ну, Кроха… – Уходи. Все равно тебе ничего, кроме бокса, не интересно. Из-за дурацких тренировок у тебя никогда не хватает времени на меня. – Это неправда. – Убирайся из моей комнаты! Она снова зарылась лицом в подушку. Я тронул ее за плечо. Она вздрогнула и отодвинулась. – Уйди! Я не знал, что сказать. До сих пор мне никогда не изменяла чудесная способность в любой ситуации ее утешить, но сейчас я был сбит с толку и рассержен. Я злился на себя оттого, что слишком хорошо понимал, что Хильди права. Я с головой ушел в собственную жизнь и совсем не уделял ей времени. Всю свою злость я излил на злосчастную книгу. Одной рукой ухватившись за обложку, другой я одним рывком вырвал все страницы сразу. Хильди от изумления открыла рот. В нашей семье царил культ книг, так что мой внезапный поступок до глубины души потряс нас обоих. – Идем, – сказал я. Прихватив разорванную книгу, другой рукой я взял за руку Хильди и, как была, босиком, повел ее вниз в подвал. Там, осторожно открыв щипцами дверцу пылающей топки, я вручил Хильди обрывки. – Бросай, – скомандовал я. Хильди не двигалась. – Смелее. Они-то жгут книги. Значит, и нам можно. Бросай. Она нерешительно сунула в огонь обложку. Та легла сразу за дверцей, так что мне пришлось подтолкнуть ее клещами туда, где жарче пылал уголь. Потом мы молча наблюдали, как обложку пожирает огонь, как голубые, зеленые и желтые язычки превращают картинку с яблоней в черный пепел. Когда обложка догорела, Хильди бросила в огонь вырванные страницы, и уже через мгновение они запылали. Пляска огня отражалась в ее мокрых от слез глазах. Не в силах больше смотреть, она кинулась мне в объятия и в голос заплакала. Я смотрел, как догорает книга, а внутри у меня все сильнее закипала ненависть. Я ненавидел Норберта Ауфклитенбурга за то, что он написал свою поганую книжонку и этим натравил на мою сестру девчонок из ее класса. Я ненавидел Гитлера и нацистов за то, что они всю страну настроили против нас. И больше всего я ненавидел самого себя – за то, что не замечал, как тяжко приходится Хильди. |