Онлайн книга «Как повесить ведьму»
– Я знаю немногим больше, чем при жизни. Просто теперь могу быстрее перемещаться. Мысль о том, что после смерти даруется прозрение, потерпела крах. – Ты встречал других людей, которые могли видеть тебя? – Да, немного. Это редкое явление. Поднявшись в кабинет, замечаю, что Элайджа рассортировал валяющиеся повсюду книги, разложив их аккуратными стопками. Пыли как не бывало. Духи занимаются уборкой? Сомневаюсь, что мне действительно хочется знать ответ на следующий вопрос, но любопытство пересиливает. – Если я вижу тебя, значит, могу видеть и других духов? – Да. Походы на кладбище только что подскочили на верхнюю строчку списка дел, которые я больше никогда не выполню. Неужели все это время я ходила по улицам, видела духов и думала, что они живые люди? – Ладно, так что у нас в этих книгах? – Лучше подумаем о чем-нибудь повеселее. О проклятиях, например. – Большинство из них содержит информацию о судах над ведьмами и Мэзерах. Я покинул Салем до окончания судов, нужно восполнить пробелы. – Зачем ты ушел? – Никто не станет убивать себя, если счастлив там, где живет. Что ж, логично. Могу представить удивление Элайджи, когда, умерев, он снова оказался в Салеме на неопределенный период времени. Я бы тоже ушла. И вот теперь он опять здесь, ищет информацию о судах над ведьмами. Видимо, невозможно избежать данной тебе жизни. Даже после смерти. Глава 31
Любовь и стрелы Я переворачиваю последнюю страницу тетради, в которой бабушка описывала свои исследования. – В этой тоже нет ничего нового, – говорю Элайдже, перед которым высится стопка дневников из исторических коллекций и чужих чердаков. – Исследование – процесс не мгновенный, он должен быть выстроен по кусочкам. Быстро не значит хорошо. Такой подход к делу ухудшит восприятие, и ты что-нибудь пропустишь. Легче сказать, чем сделать, когда на кону жизнь моего отца. – Как насчет миссис Мэривезер? Она очень хорошо знала бабушку. Лучше, чем кто-либо. Может, есть какие-то детали, которые бабушка не записала? То, что известно нашей соседке? – Возможно. Однако разговор с ней принесет свои плоды, только если ты будешь откровенна. – Ты слышал наш с ней последний разговор? На лице его неодобрение. Великолепно. Значит, Элайджа слышал и ту беседу с Джексоном. Это смущает. Я и так чувствую себя неловко, узнав, что симпатичный мертвый парень подслушивает каждое мое слово, а теперь мне становится и вовсе не по себе. Наверное, никогда больше не поведусь с парнями. Я листаю дневник, который только что читала, чтобы проверить, ничего ли не упустила. – Думаешь, рисунки бабушки могут что-нибудь означать? Это лишь наброски на полях, она не говорит о них ничего особенного. – Возможно. Позволь посмотреть. Я протягиваю тетрадь Элайдже. Он рассматривает рисунок и хмурит брови. – Есть другие? – Есть, но все они похожи на этот: женщина с длинными волнистыми волосами, изображенная со спины. Он листает страницы тетради. – Ни на одном нет ее лица? – Нет, а что? – Тебе стоит спросить миссис Мэривезер. – А в этом есть что-то странное? – Лучше задать слишком много вопросов, чем недостаточно. С этим я согласна, но Элайджа явно скрывает кое-какие детали. – Ладно. Тогда я пошла. Он кивает и продолжает читать. Выходя через тайный ход, я собираю волосы в высокий хвост. Когда оказываюсь в библиотеке, понимаю, что на улице уже темнеет. Нужно успеть отыскать Наследниц до захода солнца. – Вот ты где. Где была весь день? – спрашивает Вивиан, когда я подхожу к боковой двери. – Здесь. – Я искала тебя, но не смогла найти. – Должно быть, выходила прогуляться. – Я слышала ее крики, но не испытывала никакого желания отвечать. Вивиан выглядит неуверенно. – Должно быть. – Я к соседям. – Хорошо. – Она смотрит на золотые наручные часы. – Только будь к семи на ужин. Я сделала скандально большой заказ французской еды. – Ох… – Слово застревает в горле. В голове проносится картина, как молодая Вивиан фотографирует в парижском кафе. С тех пор как мы с отцом с ней познакомились, французская кухня стала едой, связывающей нас троих чем-то важным и только нашим. Мы всегда заказывали ее особыми вечерами, например, когда папа возвращался из долгих поездок или в первый зимний снегопад. – Знаю, ты расстроилась, что не смогла сегодня навестить отца. Я подумала, это тебя развеселит. И мы как раз сможем поболтать. Ты в обморок упадешь, когда увидишь, сколько десертов я заказала. После найденных утром документов по страховке мне больно видеть, как она пытается быть милой. – Надо идти, – говорю я, заглушив в душе печаль. Я выхожу на улицу и направляюсь к крыльцу дома миссис Мэривезер, стараясь выкинуть из головы мысли о Вивиан. Заношу руку, чтобы постучать, но из дверей как раз выходит Джексон. – Хай. Не думал, что ты дома. Я забегал чуть раньше, но никто не отвечал на стук. – Правда? Наверное, я не услышала. Твоя мама дома? – А я-то обрадовался, что ты ищешь меня. Я улыбаюсь: – Хотела спросить ее о кое-чем, найденном в бабушкиных вещах. – Как раз к ней собираюсь. Она на ярмарке в честь Дня памяти в историческом районе Салема. У ее пекарни там палатка. Сходишь со мной? – Даже не знаю. – Я смотрю на почти скрывшееся солнце. Нужно найти Наследниц. – Сэм, это твоя первая осень в Салеме. Следующая такая ярмарка будет только через год. – Ох… я думала как-нибудь поговорить с Сюзанной. – Она сейчас там. Явилась в тот момент, когда я побежал домой за бечевкой для упаковки коробок с выпечкой. Идем. Там собрался весь город. Будет весело. Я немного расслабляюсь. Это избавит меня от похода по домам Наследниц. Кто знает, что после прошлого вечера думают обо мне их родители. – Ладно, идем. Мы направляемся к дороге. – Если будешь мила со мной, я, может быть, даже угощу тебя маминым знаменитым пенсильванским хворостом [6]. – А если ты будешь со мной мил, то я, может быть, задумаюсь и не стану снова насылать эту зомби-сыпь. |