Онлайн книга «Я, Титуба, ведьма из Салема »
|
Когда я пребывала в таком настроении, Хестер ничего не могла для меня сделать. Напрасно она старалась изо всех сил, обращаясь ко мне с утешительными словами, я их не слышала. Тогда она вливала мне в рот немного рома – дар одного из полицейских, – и я понемногу погружалась в сон. Перед моим мысленным взором сменяли друг дружку Ман Яя и моя мать Абена. Обе нежно повторяли: – Почему ты так дрожишь? Разве мы тебе не говорили, что ты станешь единственной, кто выживет? Возможно. Но жизнь вызывала у меня столько же страха, сколько и смерть, особенно так далеко от близких. Несмотря на дружбу Хестер, тюрьма произвела на меня неизгладимое впечатление. Этот мрачный цветок цивилизованного мира отравил меня своим ароматом; больше никогда я не смогу дышать как прежде. В мои ноздри проник запах такого множества преступлений – матереубийств, отцеубийств, изнасилований и краж, разнообразных жестокостей – и особенно запах стольких страданий. 29 февраля мы отправились в путь к деревне Салем. Всю дорогу Сара Гуд докучала мне оскорблениями и проклятиями. По ее словам, одно лишь мое присутствие причинило Салему множество вреда. – Негритянка, почему ты ушла из своего ада? Я ожесточилась сердцем. Вот этой, о да, я отомщу без промедления! 3
Допрос Титубы Индеец. – Титуба, с каким зловредным духом ты состоишь в дружбе? – Ни с каким. – Почему ты мучаешь детей? – Я их не мучаю. – Кто же их мучает? – Полагаю, дьявол. – Ты когда-нибудь видела дьявола? – Дьявол пришел ко мне и приказал ему служить. – Кого ты видела? – Четырех женщин, которые иногда мучают детей. – Кто они? – Мне знакомы Сара Осборн и Сара Гуд. Остальных я не знаю. Сара Гуд и Сара Осборн хотели, чтобы я мучила детей, но я отказывалась. Там еще был мужчина из Бостона – высокий, очень высокий. – Когда ты их видела? – В последнюю ночь в Бостоне. – Что они тебе велели? – Они велели мне мучить детей. – Ты их послушалась? – Нет. Детей мучили эти четыре женщины и мужчина. Они легли на меня и сказали, что если я не буду мучить детей, они причинят мне боль. – И тогда ты их послушалась? – Да, но я больше не буду этого делать! – Ты сожалеешь о том, что сделала? – Да! – Тогда почему ты это сделала? – Потому что они мне велели мучить детей, иначе они снова причинят мне боль, еще сильнее. – Кого ты видела? – Пришел мужчина и велел мне ему служить. – Каким образом? – Мучая детей прошлой ночью. Там появлялся еще один, который приказал мне убить детей и, если я не подчинюсь, обещал причинить мне еще больше страданий. – Каким он был? – Иногда это был боров, а иногда крупный пес. – Что он тебе говорил? – Черный пес потребовал служить ему, но я сказала, что мне страшно, и тогда он заявил, что если я ему не подчинюсь, он причинит мне еще больше страданий. – Что ты ему ответила? – Что больше не буду ему служить. И тогда он сказал, что причинит мне страдания. Став похожим на человека, он пригрозил, что причинит мне страдания. Еще у этого мужчины была желтая птица; он сказал, что у него есть много милых вещиц, которые он даст мне, если я буду ему служить. – Каких милых вещиц? – Он их мне не показал! – Что ты увидела потом? – Двух крыс – черную и рыжую! – Что они тебе сказали? – Служить им. – Когда ты их видела? – Прошлой ночью: они велели служить им, но я отказалась. – Каким образом служить? – Мучая детей. – Ты не ущипнула Элизабет Хаббарт этим утром? – Этот мужчина опустился на меня и приказал ущипнуть. – Зачем прошлой ночью ты отправилась к Томасу Патнаму и причиняла ли ты боль его дочери? – Они потащили меня, они толкнули меня и заставили. – Что ты должна была сделать, придя к нему? – Убить ее ножом. – Каким образом ты отправилась к Томасу Патнаму? – На своей метле, они все были как я. – Как ты смогла перемещаться со всеми этими деревяшками? – Это не имеет значения [28]. – … – … Это длилось часами. Уверяю, я не была хорошей артисткой. Скопище всех этих белых лиц, колыхавшихся у моих ног, казалось мне морем, в которое я сейчас упаду и утону. Ах! Насколько лучше меня справилась Хестер! Она воспользовалась трибуной, чтобы во всеуслышание объявить о ненависти к обществу и, в свою очередь, проклясть обвинителей. Мне же было просто-напросто страшно. Героические помыслы, подготовленные дома или в камере, словно улетели прочь. – … – … – Видела ли ты в прошлую субботу, как женщина Гуд мучит Элизабет Хаббард? – О да, я это видела. Она бросилась на ребенка, будто волк! – Вернемся к мужчине, которого ты видела. В какой одежде он был? – Во всем черном. Очень высокий, полагаю, с белыми волосами. – А женщина? – Женщина? Белая накидка с капюшоном и черный колпак с бантом наверху. Вот так она и была одета! – Кого из тех, кто мучил детей, ты сейчас видишь? С наслаждением и злобой я выпалила: – Я вижу Сару Гуд. – Только ее? Тогда моя душа не желала подчиняться Сэмюэлю Паррису и оговаривать невинных. Вспомнив советы Хестер, я пролепетала: – Сейчас я больше ничего не вижу! Я слепа. После допроса ко мне пришел Сэмюэль Паррис: – Хорошо, Титуба! Ты поняла, чего мы от тебя ждем. Ненавижу себя так же, как ненавижу его. 4
Я не была свидетелем чумы, поразившей Салем, так как после дачи показаний меня держали прикованной в амбаре Дикона Ингерсолла. |