Онлайн книга «Наши химические сердца»
|
– Нет. Да. Неважно. – Ты на нее похожа. – Я похожа на сорокапятилетнюю алкоголичку, которая иногда балуется наркотиками? – О господи, Грейс, я не… – Да знаю я, что ты не знал. Все в порядке. Езжай. – Ты с папой живешь? Грейс молчала. – Я ничего о тебе не знаю, и ты даже не отвечаешь, когда я спрашиваю. – Ты знаешь, какая у меня любимая песня и какой любимый цвет. – Мы не в детском саду. Я хочу знать реальные вещи. И плохое в том числе. – Реальность уродлива. Пусть лучше я останусь загадкой. – Я не хочу, чтобы ты оставалась загадкой. – Нет, Генри, хочешь. Думаю, я обиделся, потому что Грейс была права. Мы с моими друзьями не знали, что такое неблагополучные родители и неполная семья. Нам с Лолой и Мюрреем повезло. Из нас троих самый ужасный семейный скандал случился у Лолы в одиннадцать лет, когда она убежала из дома (ко мне домой). Лолина мама, крошка гаитянка по имени Уиделин, ходила на курсы английского в молодежную христианскую организацию и как-то раз гордо сообщила своим товарищам и учителю, что дряблая кожа на локтях называется пиписькой. Этому ее научила одиннадцатилетняя дочь. Лоле досталось от отца, она убежала ко мне, мы спрятались под кроватью, ели шоколадное арахисовое масло и смотрели фотки голых теток на лэптопе Сэйди. Почему я еще тогда не догадался, что Лоле нравятся девчонки, ума не приложу. Всю дорогу до моего дома мы с Грейс молчали. А теперь мои родители решили меня опозорить, и мне очень хотелось на них разозлиться, но они же не были алкоголиками и не баловались наркотой, а я даже никогда и не задумывался, что стоило быть за это благодарным. Поэтому, когда папа произнес: «Живи долго и процветай» и отдал вулканский салют, я устало поднял ладони и вяло возразил: – Пожалуйста, не надо. Грейс растянула губы в тонкую линию, пытаясь улыбнуться, но ее глаза остекленели. В них застыл взгляд старого, измученного войнами генерала, не одобряющего всякое баловство. Блин, вечер обещал быть веселым. Я откашлялся и продолжал: – Грейс, это мои родители. Родители, это Грейс. Грейс пожала руку маме, а папа тем временем крикнул: «Генри, лови!». После футбольного матча у меня выработались молниеносные рефлексы, и я недолго думая поймал то, что он мне бросил. Оказалось, это пачка презервативов. – На всякий пожарный. Не хочу, чтобы тебе пришлось пройти через ад незапланированной беременности, как нам в свое время. Я, конечно, имею в виду ту беременность, в результате которой родился ты. Сэйди мы планировали. – Знаете, я всем говорю, что у меня классные родители, а потом люди приходят в гости и начинают считать меня патологическим лжецом. – Ты всем говоришь, что мы классные? – удивилась мама. – Телепортируй меня, Скотти! – Нам не нужно его одобрение, – сказал папа. – Я всегда знал, что мы самые нелогичные вулканцы в округе. – О боже. Грейс, прошу, отойди от них, только медленно. – До скорого, – сказал папа, а я взял Грейс за руку и потащил в свою комнату. – Рада была познакомиться, – бросила она через плечо. – Нет, не рада, не ври. – Никакого секса в доме! – ласково крикнула мама нам вслед и гораздо тише добавила: – Не думала, что быть родителями так весело! Я показал ей язык и закрыл дверь в подвал. – Ты даже не представляешь, как мне стыдно, – сказал я. – Брось. Тут нечего стыдиться. – Хочешь, поговорим о твоей маме или… – Ого, да ты подготовился. – Грейс увидела презервативы и забрала их у меня. Мы медленно спускались по лестнице, ступенька за ступенькой. – Я подумала… может, после Хеллоуина переночую у тебя? – Она потрясла пачкой кондомов. – Как раз пригодятся. – Э-э-э… хм… – Сейчас ты должен задать провокационный вопрос и соблазнить меня. – Будь ты морковкой, ты была бы хорошей морковкой? Грейс рассмеялась и швырнула презервативы в угол: – Вряд ли нам это понадобится. Я поднял пачку и положил на столик у кровати. – Всякое может быть, – сказал я. Грейс села на край кровати, потянула меня к себе и поцеловала. – Я серьезно насчет Хеллоуина. Если хочешь, могу остаться. – Казанова из меня так себе, так что не буду ходить вокруг да около, спрошу прямо: ты намекаешь на половой акт? Грейс закатила глаза: – Да, Хенрик, угадал. – Ясно. Что ж, я не против. – Великолепно. – Ты… э-э-э… то есть вы с… с ним… э-э-э… – Мы редко называли его по имени. – Ты же не… – Я не девственница, нет. – Окей. Просто хотел убедиться. – А ты? – Я… м-м-м… нет, я… то есть… нет, я еще не вкусил первородного греха. Грейс расхохоталась, упав мне на грудь. Знатный я соблазнитель, ничего не скажешь. – Говорить о сексе у тебя получается так же хорошо, как и о себе. – Что я могу сказать? Я джентльмен. – Нет, ты чудак. Секс – базовая человеческая функция. Тебе трудно говорить о том, как ты дышишь или моргаешь? – Никогда не болтаю с кем попало о своей респираторной функции. Э-э-э, ты куда? Грейс попыталась встать. Я потянул ее за руку. – Я еще не оценила твою комнату. – Ты все оцениваешь, да? Она ходила по подвалу медленными кругами. – О человеке можно многое сказать, побывав в его комнате, как считаешь? Комната подростка – как место преступления. Столько улик, они так и ждут, чтобы их обнаружили. – А у тебя в комнате как? – Когда-нибудь увидишь, может быть. А пока дай мне опробовать на тебе свои познания в криминалистике, почерпнутые из сериала «CSI: место преступления». – Ну что? – спросил я через несколько минут. Все это время она напевала мелодию из CSI. – Расскажи мне обо мне. Грейс откашлялась. – Судя по интерьеру и устаревшей электронике, – проговорила она, надев мои солнцезащитные очки и довольно похоже изображая Горацио Кейна [20], – перед нами бункер сумасшедшего, одержимого теорией заговора. Ты считаешь нашего президента рептилией, умеющей менять облик? – Бред какой. Это английская королева – рептилия. А президент – обычный колдун. – Ну да, конечно. Мои извинения. А это что? – Грейс указала на небольшой антикварный шкаф-витрину, в котором мой прадедушка хранил свою коллекцию абсента и принадлежности для его употребления, пока напиток не запретили в Нидерландах. |