Онлайн книга «Смерть сердца»
|
– А надо бы. Иногда она попадает прямо в точку… А знаешь что – давай-ка взглянем на нас с расстояния? И будем тогда думать, какие же они счастливые! Мы молоды, на дворе весна, вокруг лес. Так или иначе, но мы любим друг друга, и у нас впереди – господи, помилуй! – целая жизнь. Слышишь, как поют птицы? – Я их почти не слышу. – Их тут почти и нет. Но ты должна их слышать – подыграй мне. А чем вокруг пахнет? – Горелым мхом, ну и остальным лесом. – И что же подожгло мох? – Ох, Эдди… Твоя сигарета. – Да, сигарета, которую я выкурил, сидя в лесу подле тебя – милой моей крошки. Нет-нет, только не вздыхай. Гляди лучше, как мы с тобой сидим под старым дубом. Чиркни, пожалуйста, спичкой: я еще покурю, а вот тебе не стоит, ты еще слишком мала. Не только у Дикки, но и у меня есть свои принципы. Мы не водим тебя по барам, и нам нравится та нездоровая благочестивость, которую ты в нас вызываешь. Эти фиалки должны украшать твои волосы – ах, Примавера, Примавера, – и зачем только они обрядили тебя в этот жуткий бушлат? Дай руку… – Не дам. – Тогда сама посмотри на нее. Мы с тобой кому угодно сердце разбить можем – с чего бы нам тогда жалеть свои? Мы утонули в этом лесу все равно что в море. Так что, конечно, мы счастливы, с чего бы нам быть несчастными? Подумай об этом, когда я вечером уеду. – Вечером?! Ой, но я думала… – Мне завтра утром на работу. Так что очень даже хорошо, что мы с тобой сейчас счастливы. – Но… – Никаких «но». – Миссис Геккомб огорчится. – Да, я не буду больше спать в ее славном чуланчике. Мы завтра не проснемся под одной крышей. – Не верится, что ты вот так приехал и уехал… – А ты спроси Дафну, она тебе точно скажет. – Эдди, не надо, пожалуйста… – Почему не надо? Надо же нам о чем-то разговаривать. – Не говори, что мы счастливы, с этой жуткой улыбкой. – За свои улыбки я не отвечаю. – Давай еще пройдемся? Взбираясь по узким тропинкам, раздвигая ветви орешника, продираясь сквозь кусты, они вскарабкались на холм. Отсюда было видно всю округу. Сбегавшее по лесистому скату солнце золотило бело-зеленую пелену набухших почек, в теплой полуденной дымке остро чувствовался смолистый запах. На юге – мелово-синее море, на севере – ровная пустошь, и еще они увидели проблеск железной дороги. Их души взмыли к самой вершине жизни, будто пузырьки. Эдди подал Порции руку, Порция положила голову ему на плечо и, закрыв глаза, стояла рядом с ним в лучах солнца. Пока они, забравшись на самый верх автобуса, ехали в Саутстон, Эдди вытаскивал у Порции из волос ниточки мха и радужные чешуйки почек. Он провел гребнем по волосам, передал гребень Порции. Воротничок у него смялся, ботинки выпачкались в грязи. Что он, что она были без шляп, а Порция еще и без перчаток. Для «Павильона» – недостаточно нарядно. Но пока автобус катился вдоль набережной, оба они повеселели, наслаждаясь поездкой в огромной, светлой и тряской стеклянной коробке. Эдди курил одну за другой, Порция опустила стекло и, выставив наружу локоть, высунулась из окна. Морской ветер дунул ей в лоб, она снова попросила у Эдди гребень. На подъеме в Саутстон, пока автобус переключал скорости, они поглядели на часы: всего пять вечера, они еще успеют выпить чаю до прихода остальных. – Я пыталась узнать у Дафны, когда людям хочется дружеского общения. – Дурочка, и как тебе только это в голову взбрело? – Знаешь, мне однажды, на вечеринке, показалось даже, будто мистер Берсли похож на тебя. – Берсли? Ах да, тот малый… Ну, знаешь ли. Интересно, кстати, куда это они с Дафной упорхнули? – Могли даже и в Дувр. Они допивали чай в «Павильоне», когда туда вошли Дикки, Ивлин, Клара и Сесил. На Ивлин был костюм канареечного цвета, на Кларе – плюшевое пальтишко, перехваченное бантиком под самым подбородком. Дикки с Сесилом были оба в полосочку – похоже, к вечеру все переоделись. К этому времени «Павильон» повис в розоватом воздухе незажженным фонарем, оркестр играл что-то из «Самсона и Далилы». Ивлин наконец увидела Эдди и спросила, любит ли тот гулять по горам. Сесил, выказывая безразличие ко всему, вид имел довольно унылый. Клара не сводила глаз с Дикки и не открывала рта, только изредка с беспокойством заглядывала в свою замшевую сумочку. Считалось, что раз их всех собрал мистер Берсли, то без него начинать нельзя. Дикки отодвинул хромированную стеклянную дверь, предположив, что девушки, наверное, захотят полюбоваться видом. С балкона они поглядели вниз – на дорогу, на верхушки сосен и крышу катка. Эдди так далеко перегнулся через перила, что Порция испугалась, а вдруг он сейчас вздумает показать им (как уже показывал ей), как далеко он умеет плеваться. Однако ничего не произошло, только фиалки вывалились у него из петлицы. – Потеряли вы свои цветочки, – бойко заметила Ивлин. – А может, у меня голова закружилась, – ответил Эдди, многозначительно глядя на нее. – Какой вы, значит, неженка. – От одного вида вашего превосходного желтого жакета и опьянеть можно. – Вот как, – ответила Ивлин, не зная, что и думать. – Слушай, Дикки, у вашего друга голова закружилась. Может, пойдем внутрь? Дикки поглядел на часы – куда строже, чем раньше. – Ничего не понимаю, – сказал он. – Я сказал Берсли, что приведу девушек к шести. Я думал, мы с ним договорились, но теперь уже почти двадцать пять минут седьмого. Надеюсь, он не попал в какую-нибудь передрягу. – Это уж решать Дафне, – язвительно отозвалась Ивлин, подмазывая рот. Дикки подождал, пока она спрячет помаду, и холодно ответил: – Я имел в виду – передрягу с машиной. – Нет там ничего сложного с этой машиной, я ее сама водила, да и Клара тоже. А сегодня, наверное, Дафна за рулем. Смотри, Клара дрожит. Лапочка, ты замерзла? – Немножко. Внутри, среди колонн и зеркал, отыскались Дафна с мистером Берсли, уютно устроившиеся за выпивкой. После обмена упреками и несколько раздраженными смешками мистер Берсли подозвал официанта и восстановил справедливость. Кларе с Порцией подали оранжад с завернутыми в салфетки соломинками, Дафна заказала еще один «бронкс», Ивлин – «сайдкар» [35]. Мужчины пили виски – все, кроме Эдди, который попросил себе двойного джину с капелькой ангостуры. Он настоял на том, чтобы накапать ангостуры самому, и устроил из этого целое представление. Раскрасневшаяся Дафна казалась очень довольной. Она сняла шляпку и, разговаривая, то поправляла кудри, то уверенно поглядывала на пряжку в виде кинжала, которой была заколота ее зеленая бархотка. Они с мистером Берсли сидели бок о бок, но почти не разговаривали, словно бы очень друг друга стесняясь. |