Онлайн книга «Первопроходец. Бомж с планеты Земля»
|
Не особо церемонясь, нас, всех троих, вытолкали во двор. По конвоиру на каждого. Марина пискнула: «Пусти!», но ее встряхнули, и протесты смолкли. Сопротивление бесполезно. На улице урчал мотором «Урал». Вежливо помогая прикладами, нас загнали в дверь вахтовки. Я помог подняться по крутым ступенькам сначала Маринке, потом Кириллычу. И плюхнулся на переднее сиденье. – Все в сборе, шеф! – прозвучал развязный голос сзади. – Трогай! Я оглянулся. Оказывается, вахтовка почти полная, только не понять, кем именно. Тут один из конвойных заглянул к нам, посветил фонариком, и я увидел сморщившихся и усиленно жмурившихся Карася и Полторашку, Хмыря и Серуню. – Ба! – сделал Удалов театральный жест. – Знакомые все хари! В вахтовке загоготали. Тут дверь захлопнулась, и «Урал» заворчал, газуя. Поехали… Знать бы, куда. – Я боюсь! – шепнула Марина. – Не бойся, – сказал я. А что еще скажешь? Все, что происходило, казалось мне сновидением. Я словно продолжал спать и видеть сны. И мелкие детали, попадавшиеся мне на глаза, лишь добавляли нереальности творившемуся с нами. Что это за конвоиры, к примеру? Я слышал, как их старший обращался к подчиненным, называя тех «гвардейцами», но к Росгвардии они не имели никакого отношения. Да и что у них за форма? На всех были обычные с виду «камки», но расцветки вовсе не зимней, а такой, что ее впору в тропиках применять. В сельве какой-нибудь. Более того, я видел, что «гвардейцы» отчаянно мерзли, хоть и накинули на себя теплые куртки. Такое впечатление, что конвой и впрямь из жарких мест доставили. Ну, бред же! Хм. На то и сон. Причин, чтобы испытывать к конвою ненависть, не было. Они никого не били, тем более не убивали. Ну да, бывало, наподдавали прикладами, и что? Мы же не люди, мы – так, бомжи какие-то, с нами и не так еще можно… Я не ощущал опасности, просто странно все было, очень странно, непонятно. Вот это и напрягало. «Урал» быстро доехал до станции, где горели «стопы» еще одной вахтовки. Те же гвардейцы вывели из нее подконвойных и погнали к перрону, куда подкатывал небольшой состав – вагонов десять, пассажирских и товарных вперемежку. Клацнула дверь нашего «Урала», и грубый голос скомандовал: – Выходь по одному! Я спрыгнул первым, снова помогая сойти Марине с Кириллычем, после чего нас погнали к вагонам. Обычный плацкарт, только окна занавешены. Бомжи, заталкиваемые в вагон, гомонили и ругались, но гвардии их гомон был до одного места. Распихали нас, и поезд тронулся. Толкотни и давки не наблюдалось, наша троица заняла целое купе – воздуху и места хватало. Оказалось, что окна были не только зашторены, но и заделаны изнутри фанерными щитами – наверное, существовали опасения, что подконвойные станут сигнализировать, по-всякому привлекать к себе внимание, вплоть до криков «Спасите! Помогите!» Я подсел к окну поближе и попытался оттянуть фанеру. Открылась щелочка, в которую я глянул одним глазом. Ехали мы на запад. – В лагеря нас, братва! – провопил кто-то. – На лесоповал! – За что? – откликнулся другой голос. – Мы ничего не нарушали! – Да в расход нас! – С хера ли? – Ты не просек, да?! Это «эскадроны смерти», в натуре! – Ты че, бык в загоне, гонишь? – Отвечаю! – Да иди ты! – Куда? – В жопу! – Привет, красава! Все чики, мы уже там, в самой заднице! Обоняй! – Замолкни! Началась возня, но я не обращал внимания на телодвижения соседей. Прижав к себе испуганную Маринку, я постарался ее успокоить и даже пристроился дремать сидя. А что еще делать? Ничего не известно, а еще и четырех нет! То ли устал я, то ли нервы окрепли, но я и в самом деле заснул. Кириллыч меня разбудил, шепнув, что подъезжаем к Москве. «Все чудесатее и чудесатее…» – подумал я. Откуда строчка? Из «прошлой жизни»… Поезд докатился почти до МКАД и свернул куда-то на боковую ветку вползая с ленивым перестуком в промзону. Было темно, из ночной черноты выплывали приземистые сооружения, огромные ржавые емкости, трубы, решетчатые мачты с давно погасшими прожекторами, а потом яркий свет фонарей вычленил из темноты здоровенный ангар, метров пятидесяти в длину. Вот как раз в огромные двери этого ангара и вкатывал тепловоз. Когда наш вагон оказался внутри, стук колес усилился за счет эха, а сверху упал неяркий свет ламп. Ангар был почти пуст, лишь небольшая группа людей стояла в отдалении, встречая поезд. Четверо или пятеро. Все они были одеты очень хорошо, даже так – богато. Их холеные лица были оживлены, четверка или пятерка – нет, именно четверка – переговаривалась друг с другом или затягивалась дымом сигарет. Состав еле полз, редко постукивая колесами. Вот мимо проплыла массивная рама еще одних ворот, испещренная будто барельефами или глубоко вдавленными узорами, и поезд вкатился… в ясный день. – Что за хрень? – выдохнул я, жмурясь. Колеса по-прежнему стучали, озвучивая стыки, вот только рельсы были проложены не по бетонному полу ангара, а по обычной насыпи. А дальше не затоптанными пятнами зеленела травка-муравка, тянулся ряд высоких столбов, между которыми была натянута колючая проволока, а поверху вилась «егоза». За колючкой проглядывали приземистые корпуса каких-то зданий явно промышленного вида, серебрились гигантские нефтехранилища, вились пучки труб, а еще дальше зеленел лес и синели горы… Да куда ж нас занесло?! Все было настолько невероятно, что реальность «плыла». Я готовился к полицейскому беспределу, к чистке Подмосковья от нищебродов, чтоб не портили демократические завоевания, да к чему угодно, но только не к сказке, не к чуду! Как это могло быть, чтобы из ночи в день, из зимы в теплынь, из «Замкадья» – к горам? Я был собран, дабы встретить опасность, дабы успеть защитить Маринку, а тут такое! Да я просто завис – или, выражаясь в стиле Кириллыча, испытал когнитивный диссонанс. Целую минуту я просидел, как в трансе, прежде чем встряхнулся и решительно рванул фанеру с окна. С третьего раза лист поддался, и яркий дневной свет хлынул в купе. Немая сцена. – Этого… не может быть, – еле выдавила Марина. – Под Москвой нет гор! И лес… откуда он тут – зеленый? – А солнце в пять утра? – фыркнул Кириллыч. – Три часа до рассвета – и здрасьте! Бомжи сбились в проходе напротив нашего окна и тоже делились впечатлениями. – Твою ж ма-ать… – проговорил Полторашка. – А я даже не заметил, как нас усыпили… |