Книга Под русским знаменем, страница 89 – Александр Красницкий

Таково было положение русской армии в Болгарии после героического перехода через Дунай на Систов.

Когда Рождественцев пришёл в себя, он увидел, что бок о бок с ним лежит и его товарищ по фронту Фирсов. Солдатик был не смертельно, но тяжело ранен пулей в живот. Он поправлялся, заживление раны шло превосходно, и Фирсов с нетерпением ожидал, когда же ему можно будет выписаться из госпиталя и присоединиться к полку.

Он рассказал Сергею, что товарищи были поражены непостижимой смелостью, с какой шёл юноша в самое жаркое место боя. Удивлялись более всего тому, что этот всегда «субтильный», как называли солдаты Рождественцева, вольноопределяющийся явился для них примером того, как должно держаться воину в бою. Глядя на него, — признавались они сами, — они воодушевлялись и, увлечённые живым примером, забывали об опасности, а помнили только о том, что все они или должны удержать за собой место, занятое ими, или всем лечь на нём. Когда и роту были присланы знаки отличия военного ордена, солдатики единогласно присудили Рождественцеву один из них.

Сергей боялся спросить о своих товарищах по отделению. Но Фирсов, умница, предупредил его.

— Я вот да Мягков ранены, — рассказывал он. — Вас, Серёжа, — Фирсов теперь так уже называл товарища, — турок сзади оглушил. Может быть, через это вы и спаслись... Василий Андреевич без царапин остались, а так как Панов ранен, то они во взводе теперь за него... Епифанову и Юрьевскому — Царство Небесное, со святыми упокой! Оба преставились. Епифанова на берегу шальная пуля уложила, как только он с понтона соскочил, а Юрьевского турок штыком пробил, и не крякнул бедняжечка. Их высокоблагородие господин наш капитан Солонин тоже убиты. Много душ христианских освободилось, а всё-таки победа...

Голос Фирсова звучал довольством и торжеством. Солдатик, видимо, гордился тем, что как-никак, а «наша взяла всё-таки». Такое же настроение было и у других их соседей. Даже тяжелораненые умирали с некоторым довольством — дело было сделано, победа осенила первый шаг русских в Болгарии.

Говорили всюду и о других скромных, не замеченных сперва героях. Государь Император собственноручно возложил на грудь умиравшего от девяти штыковых ран капитана 12-й роты Волынского полка Брянова Георгиевский крест. Удивлялись матерому Семёну Лопатину, с перебитыми руками спасшемуся от турок при ночной переправе. Государь дважды посетил Лопатина, и главнокомандующий сам навесил ему Георгия. Восторгались пластунским урядником Сухоносом, перебившим в первый момент переправы пятерых турок и этим давшим возможность выскочить на берег 1-й стрелковой роте. Вспоминали, как на понтоне, где была батарея поручика Лихачёва, упала и забилась раненная осколком гранаты лошадь, грозя перепугать других лошадей и потопить всех. Солдаты навалились, задушили лошадь и тем спасли понтон и все орудия. Словом, всюду были герои, скромные, молчаливые, не трубившие о своих подвигах, но возбуждавшие ими всеобщий восторг.

В госпитале навестил Рождественцева Коралов. Он был невредим. Все его мечты рассеялись. Георгия у него не было, и ему даже не удалось во время переправы совершить ничего такого, что возвысило бы его по крайней мере в его же собственном мнении.

— Попрощаться пришёл! — объявил он приятелю, поздравил его с Георгием. — Ухожу...

— Как так? Куда?.. — удивился Рождественцев.

— Говорил, что 14-я армия для меня несчастливая... Перехожу в криденеровский корпус.

— Да разве это возможно?

— При желании, милый друг, всё возможно. Похлопотал, попросил, предлог нашёлся, счастливая минута вышла, а что нельзя, то, конечно, нельзя... Прощай! Выздоравливай.

Рождественцев только головой покачал.

— Да! — вспомнил Коралов. — Тебе Петко наш кланяется... Их ополчение перешло через Дунай, пойдёт на Тырново, а оттуда — на Балканы... Вот где покажут себя братушки. Кстати. Наша Самара поднесла им дружинное знамя. На Плоэштах большое торжество было, когда знамя передавали. Петко радуется. Ждёт не дождётся, когда в родной город попадёт. А меня прости и порадуйся, что этот перевод мне так удался. Позавидуешь. Передовой отряд всё дело сделает и войну кончит. Вашей дивизии разве только до Тырново придётся дойти да постоять там, а криденеровский корпус всё-таки будет штурмовать Никополь. Может быть, мне там придётся отличиться.

Коралов ушёл.

Невольно его слова возбудили зависть в Сергее. В самом деле, ему более не придётся побывать в сражениях, не придётся увидеть величественно дикой картины боя... Не могло быть сомнений в том, что отряд Гурко пройдёт Балканы, а там, когда спустится с гор, недалеко и до Адрианополя ^[46]. В Адрианополе же мир.

Такие мысли приходили не к одному Рождественцеву, а ко многим — почти ко всем в русской армии, в России...

Турки явно избегали решительных сражений и постепенно отводили войска из Болгарии.

Русские части Передового отряда шли всё вперёд и вперёд.