Книга Нож , страница 112 – Ю Несбе

– Вы имеете отношение к авиации, Ларсен?

– Мой отец был летчиком, – ответил он.

– Мой дядя тоже, – сказала Александра. – Он летал на истребителе IAR-93.

– Правда? Это румынский самолет.

– Вы так хорошо разбираетесь в самолетах?

– Нет, я помню только, что это была единственная модель коммунистических военных самолетов, которая в семидесятые годы производилась за пределами Советского Союза.

– Каких-каких самолетов? Коммунистических?

Ларсен криво улыбнулся:

– Нашего потенциального противника. Тех, кого мой отец должен был сбивать, если они подлетят слишком близко.

– А, холодная война. Вы ведь тоже мечтали стать пилотом?

Казалось, он удивился подобной проницательности, а что-то подсказывало Александре, что этот человек удивляется не часто.

– Не совсем обычно, что вы знаете об IAR-93 и носите булавку с логотипом авиакомпании «TAROM», – пояснила она.

– Я хотел стать военным летчиком, – признался Ларсен.

– Но не поступили в училище?

– Поступил, – заявил он тоном столь безапелляционным, что у нее не осталось сомнений. – Но потом оказалось, что я слишком высокий. Я не помещаюсь в кабину истребителя.

– Вы могли бы летать на других машинах. На транспортных самолетах или на вертолетах.

– Да, наверное, – сказал он.

«Ну разумеется, все дело в твоем отце, – подумала Александра. – Он-то был летчиком-истребителем. Тебя, конечно, не могла удовлетворить возможность стать его бледной копией, тем, кто находился бы ниже в незамысловатой иерархии летчиков. В таком случае лучше выбрать что-нибудь из совершенно другой области».

Судя по всему, этот Ларсен из породы альфа-самцов. Тот, кто пока еще не достиг цели, но находится на пути к ней. Как и она сама.

– Я тут расследую одно убийство… – сказал Ларсен и бросил на нее такой взгляд, что Александра поняла: светская часть беседы закончена, сейчас речь пойдет о серьезном деле и от нее потребуется сотрудничество. – И собираюсь задать вам несколько вопросов о некоем Харри Холе.

Казалось, солнце за окном скрыла туча, а сердце Александры остановилось.

– Изучив список звонков в его телефоне, мы установили, что вы с ним часто созванивались в последнее время.

– Холе? – повторила девушка, как будто не могла вспомнить эту фамилию, но по взгляду собеседника поняла, насколько фальшиво прозвучала ее реплика. – Да, мы с ним разговаривали по телефону, беседовали о работе. Он следователь.

– Возможно, вы беседовали не только о работе? И общались не только по телефону?

– Вы полагаете? – Александра попыталась приподнять бровь, но не поняла, удалось ли ей это, у нее было ощущение, что мышцы лица внезапно вышли из-под контроля. – Интересно, и что же заставляет вас так думать?

– Две вещи, – ответил Ларсен. – Во-первых, вы инстинктивно попытались сделать вид, что вам незнакомо это имя, несмотря на то что за последние три недели вы шесть раз разговаривали друг с другом, а вы сами набирали его номер двенадцать раз, в том числе дважды – вечером накануне обнаружения трупа Ракели Фёуке. А во-вторых, за тот же самый период времени телефон Холе трижды находился в зоне действия базовых станций, охватывающих район, где находится ваш дом.

Ларсен произнес все это без малейшей агрессии или подозрительности, так что у Александры не возникло повода заподозрить, что ею манипулируют. Иными словами, он сказал это так, будто игра была закончена, как крупье, который совершенно безразличным голосом объявляет ставки и выигрыши.

– Мы… одно время мы были любовниками, – сказала Александра. И, произнеся это, поняла, что так оно и есть. Именно были, а теперь все закончилось.

И тут Сон Мин Ларсен внезапно произнес:

– Прежде чем мы продолжим, я советую хорошенько подумать, не потребуется ли вам адвокат.

Наверное, она казалась совершенно огорошенной, потому что следователь поспешил добавить:

– Вы не подозреваемая, фрёкен Стурдза, это не официальный допрос, и я собираю информацию в первую очередь о Харри Холе, а не о вас.

– Тогда зачем же мне адвокат?

– Он может посоветовать вам отказаться от беседы, поскольку близкие отношения с Харри Холе потенциально могут привязать вас к делу об убийстве.

– Хотите сказать, я могла убить его жену?

– Нет.

– Ага! Думаете, я прикончила Ракель из ревности?

– Повторяю: нет.

– Я уже говорила – мы больше не вместе.

– Я не хочу сказать, что вы кого-то убили. Но обязан предупредить вас о возможных последствиях, поскольку дело очень серьезное: мы считаем, что Харри Холе лишил жизни свою жену.

Александра ойкнула и поняла, что сделала классический жест драматических див – положила руку на жемчужное ожерелье у себя на шее.

– Итак, – произнес Сон Мин Ларсен и понизил голос, поскольку в столовой появилась первая ранняя пташка из числа норвежцев, – будем ли мы с вами продолжать беседу?

Он честно предупредил ее об адвокате, хотя это могло затруднить ему работу. И тактично понизил голос, хотя раннюю пташку вряд ли мог заинтересовать их разговор. Пожалуй, на этого парня можно положиться. Александра смотрела в его теплые карие глаза. Май. Ее рука упала, она выпрямила спину и, возможно инстинктивно, выпятила грудь вперед.

– Мне нечего скрывать, – сказала она.

Эта его полуулыбка. Она отметила, что уже хочет увидеть, как он улыбается во весь рот.

Сон Мин посмотрел на часы. Четыре. Он должен был успеть на прием к ветеринару с Каспаровым, поэтому вызов к Винтеру оказался вдвойне некстати.

Но он завершил расследование. Конечно, собрал не все, но необходимое у него имелось. Во-первых, Ларсен доказал, что алиби Холе, которое ему предоставил сосед Гюле, не подтвердилось. Реконструкция продемонстрировала, что Гюле не мог слышать, действительно ли Холе находился в квартире, приходил он или уходил. Очевидно, сам Харри также подумал об этом, потому что Гюле сообщил, что жилец из верхней квартиры совсем недавно явился к нему с такими же вопросами.

Во-вторых, вывод эксперта по трехмерным технологиям был ясен. Мало что можно было сказать о скрюченном человеке, вошедшем в дом Ракели в половине двенадцатого в ночь убийства. Он казался вдвое толще Харри Холе, но Фройнд пояснил: это могло быть вызвано тем, что он сильно наклонился вперед, так что пальто спереди свисало до самого пола. По этой же причине на первом снимке невозможно установить рост человека. А вот когда он выходил из дома три часа спустя, около трех ночи, то уже был значительно трезвее и прямо стоял в дверном проеме, демонстрируя себя настоящего: мужчина оказался худощавым и имел такой же рост, как Харри Холе, около метра девяноста трех. Он сел в «форд-эскорт», потом вышел, демонтировал фотоловушку, прихватил ее с собой и уехал.