Онлайн книга «Самая страшная книга. Призраки»
|
– Рискните! – заорал Олег. Дубинка вжикнула, чертя дугу. В полумраке казалось, что она обзавелась дополнительными сегментами и достигает в длину доброго метра. Шарик-набалдашник рубанул по отросткам, отразил выпад, будто человек и порождение ночи фехтовали. Второй луч вклинился в мрак, хлестнул по силуэтам. Надя собралась и включила фонарь. – На! С сочным чавканьем шарик угодил в паучье рыло. Месиво глаз лопнуло, как гнойники. Слишком рано! Мать колыхалась под сводами. Ее несформировавшиеся полностью детки ретировались к пульсирующим кореньям и преображались. В пылу битвы Олег не успел испугаться. Ярость застила взгляд. Ему было плевать, кто перед ним: мутирующие пауки или… – Ой, какие мы злые, – промурлыкал Глеб, вылупляясь из скорлупы тьмы. Отростки стремительно всасывались в его череп, паучьи лапы юркнули в туловище. – Это ж я, братка… Живот Глеба был разодран до грудины, по полу, по лозам волочились внутренности. Олег рубанул дубинкой как мечом. Мертвяк шарахнулся в сторону и улыбнулся окровавленными губами: – Не признал меня? Одурел в своей Москве? Коренастая фигура возникла справа. Луч Надиного фонаря заплясал по стенам. Она увидела своего насильника, кавказца с располосованным лицом, услышала шепот: «Душить тебя будем, маленькая сука, трахать и душить». Но Олег видел совсем другое – Мотьку, Саньку Моторевича, умершего от язвы зимой. Следом брел походкой зомби из ужастиков посиневший задавленный Кузя. – Прочь! – шарик просвистел у оскаленных морд. – Ну чего ты… у меня зуба нет там же, где у тебя, мы из одного теста… Дубинка щелкнула, обдав Глеба ветерком. – Вери вэл, вери гуд, братка. Коли ты с нами таким манером… Глеб ринулся на Олега, но ноги подвели, запутавшись в кишках. Шарик разрубил смуглое лицо, порвал щеки, словно складная дубинка и правда была заточенным мечом. Мертвецы пошатнулись, очертания их поплыли зыбко. Завыв, они обратились в столбы дыма и исчезли там, откуда явились: в складках пятнистой материнской плоти. – Олеженька! Надя скорчилась у кокона, закрылась руками и жалобно всхлипывала. – Олеженька, убери его. Скажи ему, что он умер, что его задушили сокамерники на зоне. – Тише, тише, – Олег уперся коленом в живые корни. Отнял ладони Нади от лица. При этом он посматривал вверх, а багровый глаз в брюхе студня таращился на него. – Это был мираж. Это оно играет с нами. – Я хочу уйти, – прошептала Надя, и теперь Олег по-настоящему испугался того, что рассудок, подвергнутый пыткам морока, не вернется к девушке, которую он… полюбил. – Уйдем, – поклялся он, – все вместе уйдем. – Никуда вы не уйдете. Олег вздрогнул и направил луч на арку. Словно исполинские легкие выдохнули облегченно над головой. В проеме стоял сержант Самсонов. Взлохмаченный, с слабеньким фонариком и пистолетом наголо. Что-то было не так с его глазами. Они будто бы коптили, и дым – не черный, а багровый – струился по высокому лбу, оседал на волосах хлопьями красного пепла. Олег потер костяшками веки. Видение рассеялось. – Кирилл! – Олег шагнул к арке, но что-то в лице Самсонова, отрешенном, как у лунатика, заставило остановиться. Надя, вовсе не заметив полицейского, раскачивалась, как неваляшка. – Не двигайтесь, пожалуйста, – сержант поднял пистолет. Ствол уставился Олегу в грудь. «Да», – ворковала мать, разбухая под сводами. – Ополоумел? – разозлился Олег. Он дрался с пауками и зомби не затем, чтобы его по ошибке пристрелил мент. – Глаза разуй! Олег указал лучом на кокон, на спящую Владу, а потом выше, чтобы Самсонов увидел паразита. Но ошарашивающий интерьер пещеры, кажется, не впечатлил сержанта. Самсонов все так же целился в Олега. И сонно улыбался. – Это я привел Владу в гнездо. – Ты??? – Олег не верил своим ушам. – Она меня узнала, – доверительно сообщил Самсонов, – она сказала, что придумывает для вас игру, так? И нужно найти укромное местечко. Сама взяла меня за руку. Будто она меня вела, а не я ее. Я отдал богине вашу сестру. – Ублюдок, – зарычал Олег. – Зачем? Она же была… – Ангелом, – ласково закончил Самсонов, – именно поэтому богиня выбрала ее. Я думал, если выполню условия, голоса покинут мою голову. Мне было шестнадцать, Олег. А когда богиня начала со мной говорить – двенадцать. Родители считали, что я шизофреник. – Она спасла тебя! – Ты не понимаешь, – палец сержанта напрягся на спусковой скобе. – Это не мой выбор. Это ее воля. За спиной Самсонова сформировалась тень. Мать встрепенулась, сигналя: «Сзади!» Веретенников пырнул ножом, вгоняя узкое лезвие в лопатку сержанта. Самсонов не вскрикнул и даже не зажмурился. Учитель ударил снова, обагрив кровью полицейскую форму и свой кулак. Самсонов выронил пистолет – оружие утонуло в узлах корней. Накренился вперед, рухнул на колени. Глянул через плечо. – Михаил Петрович… вы вовремя. – Надеюсь, я тебя не убил, сынок. – Вы… правильно все… Самсонов повалился на бок, словно марионетка, которой отрезали нити. Веретенников поднял голову. – Ну и дрянь, – произнес он. А потом поморщился, хватаясь за затылок. Тварь переключилась на него. «Убей их! Убей, или… или… или»… Олег бросил взор на Надю, на истекающего кровью сержанта, на сестру в коконе. «Пора кончать с этим». Он сунул за пазуху фонарь, а складную дубинку зажал в зубах. Подскочил к стене и намотал на кулак холодные лозы. Пальцы соскальзывали, но он помогал себе ногами. В три рывка очутился под потолком. Преодолевая брезгливость, зацепился за жирные складки и повис над коконом. От его тяжести лепестки плоти затрещали. «Червь! – завопила древняя тварь. – Гниль! Сын шлюхи!» «Моя мама была девственницей», – подумал Олег, болтаясь на одной руке. Во второй он стиснул «короля дилдо». Слизкая пленка разошлась, оголяя выпуклое полушарие с мерцающей радужкой. Олег вонзил сложенную палку в зрачок. Набалдашник проткнул роговицу. Хлынуло что-то липкое и густое, ведро ледяного киселя. Олег замотал головой, рванулся вверх. Железная дубинка погрузилась в студень и осталась торчать из лопнувшего глаза. Олег упал, чиркнув бедром по кокону. С потолка дождило. Мать извивалась, беспомощная и жалкая. Звала своих детей, звала Самсонова, Веретенникова, кого угодно. В подвале общественного туалета зеркала отразили багровые силуэты пауков и мертвецов, а потом взорвались водопадом осколков. Под туалетом, под толщей человеческих костей и черепов, Земляная мать сдохла. Прозрачная жижа капала на съежившиеся корни. По туше распространялся белесый налет, укутывал складки и шишки. За минуту паразит словно заиндевел. |