Онлайн книга «Самая страшная книга. Призраки»
|
Коля словно бы поклонился намалеванному существу. Теплишина снова помянула имя Господа. Она увидела забор и дом под сенью яблони. Сарай и курятник. Мигающий лампочкой генератор. Обычный сельский дворик, если бы не марсианский кошмар вокруг. И не плацкартный вагон во дворе. Вагон был целым и обжитым, с сиреневыми занавесками на оконцах. Около него на деревянной колоде две женщины лущили грецкие орехи. Худощавые, сутулые, с мышиными мордочками. Та, что помладше, была беременна. Пятый-шестой месяц. – Галя, – окликнул инвалид, – к тебе учительница. Женщина лет тридцати пяти привстала, морщась. В спортивных штанах и футболке с фотографией певиц из «Спайс герлз». Приблизилась, и Теплишина рассмотрела задубевшие шрамы на смуглых костлявых предплечьях. Настя представилась. – Вы по поводу моего балбеса? Что он натворил? – Я просто хотела с вами познакомиться. – Ну что ж, – сказала Галя, – пройдем в дом. Настя приготовилась узреть опутанное паутиной логово, под стать обитателям свалки, но очутилась на вполне типичной деревенской кухоньке с цветочным орнаментом обоев, низким потолком и печью. Вешалка у порога, за ней плита, газовый баллон, потрескавшийся шкафчик. В центре – стол, на клеенке – солонка и перечница. Под столом – шеренга банок. Печь закрывала фиалковая штора, но Настя заметила фрагмент рисунка на глиняном боку. Две запертые двери вели вглубь дома. «Не так катастрофично», – подумала Настя. – Ну? – весьма грубо напомнила о себе Митина мама. – Гм, да. Митя. Хороший мальчик. Прилежный. Не все выходит у него сразу, но при определенной помощи. С моей и вашей стороны… – Я была против школы, – сказала Галя, потупив блеклые глаза. – Мой брат ходил в школу, потому что так велит закон. Но у нас свой закон. И брат ничему не научился там. Дети не любили его. Мы отличаемся от прочих. – Галина, – произнесла Теплишина, отойдя от шока. В голосе ее клокотало возмущение, – ваш брат мог получить аттестат, окончить училище, найти работу. Он не стал бы инвалидом. Галя ухмыльнулась зло. Сверкнула золотыми коронками. – Брат имеет то, что и не снилось вам. Мы счастливы здесь. – Возможно, – смягчилась Настя, – но Митя – ребенок. И он другой. Он славный парень, ему необходимы знания, образование, профессия, простор. Эта добровольная изоляция, – учительница обвела жестом кухню, – эта резервация без электричества… Митина мама покачала головой. – Мы поселились тут, когда еще не было вашего города. Это вы загнали нас на свалку. Спилили лес. Построили мост и дорогу, а после бросили их ржаветь. Вы изгадили землю моего деда. А теперь вините нас, что мы живем на помойке? – Я не… – Настя запнулась. Монолог Гали смотрелся бы естественно в фильме об индейцах, отчеканенный вождем Оленья Скала. – Я понимаю. Но мальчик не вырастет полноценным на сортировочной. У него уже появляются странные идеи. У него нет друзей. – Ошибаетесь, – фыркнула Галя, таращась на дощатый настил пола, – у него будет много друзей. Он уезжает. – Что? – встрепенулась Теплишина, – куда? – К родне. Там… там гораздо чище. – А школа? Галя продемонстрировала гостье сутулую спину. С футболки улыбались молоденькие Мелани, Джери, Эмма и Виктория. Зазвенел чайник, щелкнув, зажглась конфорка. Настя прокашлялась, собираясь с мыслями. Она была убеждена, что бездельники из области, от санстанции до службы опеки, разворошат жучиное гнездо. И она костьми ляжет, чтобы ускорить процесс. – Девушка во дворе – ваша родственница? – Мы все, – прокряхтела Галя, – родственники. «Не сомневаюсь», – черство подумала Настя, а вслух сказала: – Она состоит на учете в роддоме? Где она будет рожать? – Мы не бомжи, – Галя ошпарила учительницу пренебрежительным взглядом. – У нас есть паспорта и прививки, и разные полезные навыки. Но наши ценности… находятся глубже ваших. Эта земля оберегает нас от зевак, ваших врачей и чиновников. – И что это объясняет? – Вы не поймете. Будете пить чай? – Нет, спасибо. Мне надо поговорить с Митей. – Позже. – Сейчас же, – потребовала Настя. Грудь невыносимо чесалась, но она не обращала внимания. Галя пожала острыми плечами и молча вышла из избы. Настя покосилась на фиалковую шторку. На уголок рисунка. Шагнула вперед, отдернула штору, обнажая белую громадину печи. Глиняную поверхность от лежанки до зольника опоясывал ровный круг и второй, поменьше, вписанный в его сердцевину. Внешний круг щетинился деревцами, схематичными елями. Наружу – кроны, корни внутрь. «Планета в разрезе», – озарило Теплишину. В маленьком круге, в условном земном ядре, сидело знакомое Насте чудовище с пастью-звездой и звездами-лапами. Зона между кольцами была испещрена подобием туннелей, по ним к существу ползли крошечные черные фигурки. У фигурок отсутствовали ноги. Засвистел чайник, Настя вздрогнула от неожиданности. Узловатые пальцы вцепились ей в волосы. Учительница заверещала. Сердце ухнуло в пятки. С печи свешивалась рука, тощая и дряблая, заляпанная пятнами лишая. Клешня с силой тянула вверх, и Насте пришлось встать на цыпочки. Скальп горел огнем. Из темноты на нее смотрели пышущие ненавистью глаза. Старуха чавкнула ввалившимся слюнявым ртом. Не голова, а череп, драпированный желтым пергаментом. Золушка. – Нет, мама! – заорала, врываясь на кухню, Галя. Старуха продолжала тащить к себе жертву. Лицо Насти уперлось в глину, и угольный человечек отпечатался на ее щеке. – Мама, не смей! Клешня с неохотой отпустила шевелюру гостьи и убралась во тьму. – Заройте меня, – прохрипела старуха, – положите меня в домовину без дна. – Вы как? – Галя потормошила перепуганную Настю. Та отплевывалась и тяжело дышала. – Нормально, – наконец вымолвила учительница. Привела в относительный порядок платье и прическу. Даже сумела улыбнуться. Галя зашторила печь, спрятала безумную старуху и рисунок. – Мама не в себе, – сказала она извиняющимся тоном. – Моя тоже, – вздохнула Настя. Галя выключила кипящий чайник. – Митя на улице. Он проводит вас до моста. Вам пора. Передайте тем, кто вас послал… – Никто меня не посылал, – обронила Настя устало. – Никто не знает, что я к вам ходила. Мальчик топтался у курятника. Исподлобья взглянул на учительницу. |