Книга Прощание, страница 108 – Карл Уве Кнаусгорд

– Да, – сказал Ингве.

– Прекрасно. Да, еще одно! Желаете ли вы дать объявление в газете?

– Наверное, надо? – спросил я Ингве.

– Да, – сказал Ингве. – Надо дать объявление.

– Но тут, наверное, нужно немного подумать, – сказал я. – Составить текст, решить, кого упомянуть и тому подобное…

– Это можно устроить, – сказал похоронный агент. – Просто зайдите сюда или позвоните мне, когда все продумаете. Но хорошо бы не слишком с этим затягивать. В газете иногда надо ждать очереди несколько дней.

– Я могу позвонить вам завтра, – сказал я. – Устроит?

– Отлично, – сказал он и встал, держа в руке новый листок. – Вот телефон и служебный адрес пастора. – Кому из вас это передать?

– Дайте мне, – сказал я.

Когда мы вышли и остановились на тротуаре возле машины, Ингве вытащил из кармана сигареты и протянул мне открытую пачку. Я кивнул и взял сигарету. На самом деле мысль о куреве была мне сейчас противна, как всегда на следующий день после попойки. Потому что даже не вкус или запах, а само курение устанавливало связь между нынешним днем и вчерашним, некий мост ощущений, и вот уже ко мне устремлялся поток воображаемых образов, которые пронизывали собой все, что было видно вокруг: темно-серый асфальт, светло-серый бетонный бордюр по краям тротуара, светло-серое небо, парящих в воздухе птиц, черные окна и ряды домов, красный автомобиль, возле которого мы стояли, очертания отвернувшегося Ингве, но в то же время я жаждал или желал того ощущения разрухи и уничтожения в легких, которое вызывал дым.

– Ну что ж, все прошло благополучно.

– Осталось еще кое-что уладить, – сказал он. – То есть то, что придется уладить тебе. Например, объявление. Но можешь просто позвонить мне, когда я уеду.

– Угу, – сказал я.

– Кстати, ты обратил внимание, какое слово он употребил? – сказал Ингве. – Просмотр!

Я улыбнулся:

– Да. У них как у риелторов. Их работа в том и состоит, чтобы представить вещи в наилучшем виде и взять за них как можно больше денег. Видел, сколько стоят гробы?

Ингве кивнул.

– И не пожмотничаешь, раз пришел в эту контору! – сказал он.

– Это вроде как покупать вино в ресторане, – в смысле – если ты в этом не разбираешься. Если у тебя много денег, ты возьмешь что подороже. Если мало – что подешевле. Но только не самое дорогое и не самое дешевое. Наверное, так же и с гробами.

– Но ты как-то очень уверенно выбрал, – сказал Ингве. – В смысле – чтобы взять белый?

Я пожал плечами, бросил горящую сигарету на землю. – Чистота, – сказал я. – Видимо, я про нее подумал.

Ингве кинул свою сигарету на землю и придавил подошвой, открыл дверцу и сел в машину. Я сделал то же самое.

– Мне страшно, что я увижу его, – сказал Ингве. Одной рукой пристегивая ремень, другой он вставил ключ в зажигание и повернул. – Тебе тоже?

– Да. Но это нужно сделать. Иначе я никогда не осознаю, что он действительно умер.

– Вот и у меня то же самое, – сказал Ингве и посмотрел в зеркало.

Затем помигал поворотником и тронулся.

– Поехали домой? – спросил он.

– Мы еще хотели узнать насчет техники – пылесоса для ковролина и газонокосилки. Хорошо бы сделать это, пока ты не уехал.

– А ты знаешь, где это все?

– В том-то и дело, что нет, – сказал я. – Гуннар говорил, есть какая-то прокатная фирма в Гриме, но адреса я не знаю.

– Окей, – сказал Ингве. – Надо найти где-нибудь телефонный справочник и посмотреть в «Желтых страницах». Не знаешь, нет поблизости телефонного автомата?

Я покачал головой.

– Но в конце Эльвегатен есть заправка, можно там посмотреть.

– Очень кстати, – сказал Ингве. – Мне как раз нужно заправиться на дорогу.

Через минуту мы уже въезжали под навес заправочной станции. Ингве подрулил к бензоколонке, а я, пока он заправлялся, пошел в магазин. На стене висел телефон-автомат, а под ним – полка с телефонными справочниками. Отыскав адрес проката и выучив его наизусть, я подошел к кассе купить пачку табаку. Мужчина в очереди передо мной обернулся.

– Карл Уве! – воскликнул он. – Да ты, оказывается, приехал!

Я узнал его. Мы учились с ним в гимназии. Но имя я никак не мог вспомнить.

– Привет, – сказал я. – Давненько не виделись. Как поживаешь?

– Прекрасно, – сказал он. – А ты?

Я удивился такому сердечному тону. После выпускных я собрал гостей отпраздновать это событие, он тоже был среди них, развоевался и расколотил ногой дверь в ванную. А потом он отказался оплатить ущерб, и я ничего не мог с этим поделать. Потом он взялся вести автобус с выпускниками, я сидел на крыше, кажется вместе с Бьёрном, мы ехали в развлекательный фан-центр, и вдруг на горе за перекрестком, на Тименес, он поддал газу, нам пришлось лечь и цепляться за поручни; он ехал со скоростью не меньше семидесяти или восьмидесяти километров и только смеялся, слушая, как мы наверху ругаемся.

Так откуда вдруг такое дружелюбие?

Мы встретились взглядами. Лицо у него, кажется, стало чуть пухлее, а в остальном он остался точно таким же, как был. Но в его чертах чувствовалась какая-то застылость, неподвижность, которая от улыбки не исчезала, а скорее усиливалась.

– Что поделываешь? – спросил я.

– Работаю на Северном море.

– Ого, – сказал я. – Так ты хорошо зарабатываешь!

– Ну да. И много выходных. Так что все хорошо. А ты?

Разговаривая со мной, он посмотрел на продавца, указал на гриль, где жарились сосиски, и показал один палец.

– Все еще учусь в университете, – сказал я.

– А по какой специальности?

– Литература.

– Ну да, ты еще тогда ею увлекался, – сказал он.

– Да, – кивнул я. – Как ты – с Эспеном иногда встречаешься? А с Трондом? И Гисле?

Он пожал плечами:

– Тронд живет здесь, в городе. Так что с ним иногда встречаемся. С Эспеном – когда он приезжает на Рождество. Ну а ты? Общаешься с кем-нибудь из наших?

– Только с Бассе.

Продавец вложил сосиску в булочку, завернул в салфетку.

– С кетчупом и горчицей? – спросил он.

– Да, пожалуйста того и другого. И луку.

– Сырого? Жареного?

– Жареного. Нет, сырого.

– Сырого?

– Да.

Получив заказ, он снова повернулся ко мне.

– Рад был снова тебя увидеть, Карл Уве, – сказал он. – Ты совсем не изменился!

– Ты тоже, – сказал я.