Книга Странное происшествие на Тенистой улице, страница 30 – Линдси Карри

Мы медленно поднимаемся по ступенькам. Кругом тишина.

– Вот та картина, – шепчу я, останавливаясь на тусклой лестничной площадке, показывая им изображение, которое, кажется, темнеет с каждым часом. Вьющиеся усики стали тёмно-коричневыми, а лепестки потускнели. Пятно в углу не исчезло, оно всё ещё там, словно какое-то предостережение. Я здесь и никуда не уйду, пока ты не дашь мне то, что мне нужно.

Какой-то скрип в верхней части лестницы тут же настораживает меня, и я глубоко вдыхаю, готовясь к самому неожиданному. Поворачиваясь к Ричи, я замечаю, что его лицо побелело. Губы то сжимаются, то разжимаются, но он молчит, не произносит ни слова.

– Ты в порядке? – спрашиваю я его, но он не отвечает, только кивает и смотрит широко раскрытыми взволнованными глазами. Этот мальчик в моём доме нервничает ещё больше меня! Снова скрип наверху – на этот раз громче. Ричи разворачивается, словно желая убежать.

– Эй! Что это с тобой? – Эндрю хватает Ричи за капюшон свитшота и встряхивает. – Нас никто здесь не съест и не покалечит. И тебе придётся лишь немного потусоваться в доме с коробкой слоёного печенья, которое ты вечно прячешь у себя под кроватью! Только и всего!

– Заткнись и ни слова больше про моё печенье! – шипит Ричи, выбираясь из цепкой хватки Эндрю. – Если хочешь знать, то я вовсе не боюсь. Просто я не думаю, что смогу быть здесь полезен.

Эндрю ухмыляется. К счастью, у него хватает ума промолчать. Ричи, похоже, уже на грани обморока, и я с ним согласна: сарказм Эндрю тут не поможет. Внизу слышен какой-то приглушённый стук, и я потираю руки, тщетно пытаясь разгладить гусиную кожу.

– Я бы сказала, что ничего страшного, но…

– Но это, скорее всего, было бы неправдой, – заканчивает Эндрю. Он перехватывает мой взгляд и подмигивает. – Выше нос, Флорида! Ничего не бойся. У этого призрака, очевидно, нет намерения как-то тебе навредить, иначе бы он уже давно это сделал. Поэтому не будем обращать внимания на случайные звуки. Доберёмся до компьютера и выясним, кто все-таки похоронен на том кладбище.

Нина вытаскивает из кармана крошечную камеру и запихивает в прозрачный пластиковый футляр. Потом цепляет футляр к ремешку и закрепляет у себя на голове. Теперь камера покоится у неё на лбу, и её гигантский глаз пристально смотрит прямо на меня.

– Что это? Ты снимаешь на видео? – недоумеваю я.

– Именно! Если в твоём доме бродит кто-нибудь посторонний, то я хочу зафиксировать его присутствие на эту штуку! – Она мягко постукивает по камере. На ней внизу загорается надпись HERO. В моей голове как будто включается невидимая лампочка. Это же экшен-камера GoPro HERO! Та самая! Дома, во Флориде, такие камеры были у многих детей. Они использовались для сёрфинга, подводного плавания и рыбной ловли на пляже.

До сих пор я как-то не думала, что в больших городах у детей найдутся интересные сюжеты для подобной съёмки. Нина поворачивается и, прежде чем продолжить подъём по лестнице, даёт камере возможность полностью захватить картину на стене. Обойдя стойку перил наверху, я прыгаю в центр прохода и разворачиваюсь.

– Что ты затеяла? – смеётся Эндрю. Лицо его расплывается в широкой улыбке. – Пытаешься удивить своего призрака? Не знаю, как это действует, но…

– О, помолчи, пожалуйста! А как бы ты хотел это узнать? У тебя что же, дома живёт какой-нибудь одарённый призрак? – говорю ему я и вдруг замолкаю. Мысль сама по себе настолько проста, что я даже опешила. Как я не подумала об этом раньше! – Постойте! Может быть, так оно и есть!

Эндрю перестаёт смеяться и смущённо склоняет голову набок:

– О чём ты?

– О рисунках! – Я распахиваю дверь своей комнаты, уже не беспокоясь о том, что меня ждёт внутри. – Не задумывалась об этом раньше… Но если этот призрак – привидение Инес Кларк, почему он так старается добраться до меня именно через рисунки?

Эндрю на секунду задумывается, и его глаза внезапно вспыхивают, словно праздничные фейерверки на День независимости.

– Потому что тебе нравится рисовать?

– Вот именно! – воплю я. Подскочив к столу, вытаскиваю альбом с нарисованным в нём стеклянным футляром. Поднимаю рисунок повыше. Эндрю и Нина раскрывают рты.

– Стоп! Вот статуя! – Нина выхватывает у меня альбом и направляет на него свою камеру. – Очевидно, та самая!

Я возбуждённо киваю. Теперь, увидев настоящее надгробие, я абсолютно уверена, что за всем этим калейдоскопом ужасов в моём доме стоит именно Инес Кларк. Таинственные рисунки.

Плач и грохочущая ручка двери. Рено… Я смотрю в угол, в котором той ночью появился Рено. И с облегчением вижу, что там пусто.

– Взгляните. Это хороший пастельный рисунок. Даже отличный.

Ричи подходит поближе и тоже начинает разглядывать. Я за ним не следила, но что-то мне подсказывает, что сначала он подходил к окну. Наверное, хотел убедиться, что не застрянет здесь надолго. Бедняга выглядит так, будто только что повстречал привидение, а не просто узнал о нём из рассказа приятелей…

– Рисунок и в самом деле хорош, Тесса. И ты понятия не имеешь, кто это сделал? – спрашивает он.

– Никакого. Знаю только, что рисунок всё время дополняется. Чуть ли не каждый день там появляются какие-то новые детали. Но я ни разу не видела ничьих следов.

Эндрю, прищурившись, разглядывает рисунок, потом поднимает голову и поворачивается ко мне:

– А вот интересно, почему здесь нет лица? Похоже, один только контур.

– Точно! Только настоящий художник, рисующий пастелью, начинает с такого контура.

Я так возбуждена, что почти кричу. А Эндрю всё ещё выглядит каким-то потерянным.

– Говорю же вам, что, возможно, это зацепка! – медленно произношу я. – Давайте с самого начала. Похоже, это призрак девочки Инес. Наверное, ей нравилось рисовать, и поэтому она часто навещает мой дом!

Я вспоминаю про плач, который слышала в коридоре. Плач, очень не похожий на хныканье моего братишки Джона. Нет, это был определённо плач девочки. Может быть, в регистрационных книгах кладбища всё перепутано. Возможно, Инес Кларк на самом деле всё-таки существовала. А чем мы можем доказать, что в Чикаго жил мальчик по имени Амос Бриггс? Ничем.

Эндрю раздумывает. Так проходит больше минуты. Он несколько раз переводит взгляд с рисунка на меня и обратно. Потом шумно вздыхает:

– Умница, Тесса. Наверное, так и есть!

– Не знаю, – говорит Нина. Тон её кажется мне скептическим. – Когда она умерла, ей было всего шесть лет. Разве может шестилетняя девочка так хорошо рисовать?

В чём-то она права. Но контуры лишь начало. Это самая первая вещь, которой обучается художник, работающий пастелью. А другие рисунки, которые я нашла за кирпичом, довольно сырые. Если они так или иначе связаны с Инес, то всё это, возможно, приобретает какой-то смысл. Может быть, Инес только училась рисовать, и именно поэтому рисунки не закончены.