Книга Не отпускай, страница 72 – Харлан Кобен

– Что она сказала?

– Дайана…

В моем голосе слышатся слезы. Бог мой, Лео, что же ты наделал? Когда я в последний раз видел тебя на койке, неужели ты думал о Дайане? Составлял план мести? Почему же ты не открылся мне? Ты мне говорил все, Лео. Почему ты отдалился от меня? Или это моя вина? Я с головой ушел в свои дела – хоккей, школа, Маура – и не замечал твоей боли, не видел, что ты встал на путь саморазрушения?

В этом деле столько виноватых. Неужели я – один из них?

– Что – Дайана? – восклицает Оги.

– Я уезжаю отсюда через несколько минут, – говорю я. – Думаю, лучше, если расскажу вам, глядя в глаза.

– Значит, все настолько плохо. – Оги не спрашивает. Он утверждает.

Я не отвечаю. Не доверяю своему голосу.

– Я буду у себя, – говорит Оги. – Приезжай, когда сможешь.

Когда я вижу Оги, сердце у меня падает.

Я ждал здесь в течение часа. Мне хватает опыта – я не сижу у окна, как Бет. Нашел место в углу гостиной. Отсюда мне видны все входы. Никто не может проскользнуть незамеченным.

Я знаю правду, но все еще надеюсь, что ошибаюсь. Я надеюсь, что просто потрачу даром время, что буду сидеть в этом доме до конца дня и ночью, а утром пойму, что совершил ошибку, запутался в каком-то месте, что я был безнадежно, хотя и чудесно, не прав.

Но я не ошибся. Я хороший детектив. У меня был лучший из учителей.

Оги пока не видит меня.

Я прицеливаюсь и включаю свет. Оги быстро поворачивается ко мне. Я пытаюсь сказать ему: «Не двигаться», но не могу. И потому сижу, направив на него пистолет, и надеюсь, что он не потянется за своим. Он видит мое лицо. Я знаю. Он знает.

– Я зашел на ваш сайт знакомств, – говорю я.

– Как?

– Ваш имейл совпадает с именем пользователя.

Он кивает – как и прежде, наставник.

– А пароль?

– Одиннадцать четырнадцать восемьдесят четыре, – отвечаю я. – День рождения Дайаны.

– Безрассудство с моей стороны.

– Я просмотрел ваши контакты. Там оказалась только одна женщина по имени Ивонна. Ивонна Шифрин. И номер ее телефона.

– Ты позвонил ей?

– Да. Вы встречались всего один раз. За ланчем. Вы были милы, как сказала мне Ивонна Шифрин, но ваши глаза смотрели слишком печально.

– Ивонна показалась мне вполне достойной женщиной, – произносит он.

– И все же я позвонил в отель «Си Пайн» на Хилтон-Хед. Чтобы убедиться. Вы никогда не заказывали там номера.

– Я мог перепутать название отеля.

– Вы и в самом деле хотите идти таким путем, Оги?

Он качает головой:

– Бет сказала тебе, что они сделали с Дайаной?

– Да.

– Значит, ты понимаешь.

– Вы убили моего брата, Оги?

– Я восстановил справедливость для моей дочери.

– Вы убили Лео?

Но Оги так просто не возьмешь.

– Тем вечером я купил в ресторанчике «Нелли» курицу в пармезане, Одри ушла на родительское собрание, мы с Дайаной были вдвоем. Я видел – что-то ее беспокоит. Дайана клевала курицу, а обычно для нее эта курица из «Нелли» была самым лакомым блюдом. – Он наклоняет голову, вспоминает. – И я спросил у нее, что случилось. Дайана сказала, что хочет порвать с Лео. Вот так взяла и сказала. Такие у нас с ней были отношения, Нап. – Он смотрит на меня; я молчу. – Я спросил у Дайаны, когда она собирается сделать это. Она ответила, что пока не решила, но, вероятно, сделает это после бала. Я… – Оги закрывает глаза. – Я сказал, что ей решать, но не думаю, что это справедливо по отношению к Лео. Если он ей больше не нравится, то не стоит его динамить. Понимаешь, Нап? Может быть, если бы я держал рот на замке, если бы не лез в чужие дела… Я видел твоего брата, когда он пришел, весь обкуренный, но я, как идиот… Господи, почему я ее отпустил? Я каждую ночь, засыпая, задаю себе этот вопрос. Каждую ночь моей несчастной, ужасной, пустой жизни. Я лежу и вижу все это снова и снова, заключаю самые разные сделки с Богом, говорю, что бы я отдал, что бы сделал, на какие муки пошел, если бы мог вернуться к тому вечеру и переиграть все. Бог иногда так жесток. Он наградил меня самой замечательной дочерью в мире. Я знал это. Знал, как все это хрупко. Я так старался делать правильный выбор между отцовской строгостью и достаточной степенью свободы для моего ребенка, идущего по этому чертовому канату над пропастью.

Он стоит, и его трясет. Я держу его под прицелом.

– И что же вы сделали, Оги?

– Я тебе уже сказал. Я поехал на базу по вызову. Энди Ривз провел меня внутрь. Я видел: случилось что-то из ряда вон. Все были бледны. И вот Ривз показывает мне тело в кузове пикапа. Какой-то парень, которого они удерживали. Особо важный американец, объясняет Ривз. Он уже перебрался через ограждение. Они не могли рисковать – не могли дать ему уйти. Он не должен был там находиться, и они собирались избавиться от тела, а потом сказать, что он убежал к себе в Ирак или что-нибудь в таком роде. Ривз рассказал мне это с недомолвками. Но я все понял. Государственная тайна. Он хотел убедиться, что мне можно доверять. Я ему ответил, что доверять мне можно. А потом… потом он сказал, что должен показать мне что-то ужасное. – Лицо Оги словно сминается по частям. – И вот Ривз ведет меня в лес. Двое его людей следуют за нами. И двое уже на месте. Впереди. Он включает прожектор, а там, на земле, без одежды… – Оги смотрит на меня, и я вижу ярость, бушующую в его глазах. – И рядом с телом моей дочери Лео, он истерически рыдает, держит ее за руку. Я смотрю, я совершенно оцепенел, а Ривз начинает объяснять мне. Заключенный, чье тело лежит в пикапе, бежал. Они включили прожекторы. Люди на сторожевых вышках принялись стрелять по лесу. Там в такое позднее время никого не должно было быть. Запрещающие плакаты висели на каждом шагу. Охранники убивают беглеца, но случайно в разгар стрельбы, понимаешь, Дайана закричала как сумасшедшая и побежала на них, абсолютно голая, и один из охранников, новичок, запаниковал и нажал на спусковой крючок. Я думаю, он был ни в чем не виноват. И вот мы стоим там. Ты думаешь, я упал на колени? Моя маленькая девочка лежит мертвая на земле, а я хочу просто упасть на землю, держать ее и рыдать часами. Но я не падаю.

Оги смотрит на меня. Я не знаю, что сказать, а потому молчу.

– Лео продолжает лепетать что-то. Я, сохраняя спокойствие, насколько это в моих силах, спрашиваю, что случилось. Ривз дает знак своим людям возвращаться в лагерь. Лео отирает лицо рукавом. Он говорит мне, что они с Дайаной были в лесу, целовались и все такое прочее, в общем, понятно. Начали раздеваться. Он говорит, что, когда включили прожекторы, Дайана вскочила и запаниковала. Ривз стоит и слушает. Я смотрю на него. Он качает головой. Он знает о том, что написано на лице твоего брата. Я вижу: Лео лжет. «У нас есть видео», – шепчет мне Ривз. Я помогаю твоему брату подняться. Мы идем внутрь базы посмотреть на запись камеры видеонаблюдения. Сначала Ривз показывает мне видео твоей подружки. Они и ее записали. Ривз спрашивает меня, знаю ли я ее. Я слишком ошарашен и потому отвечаю: «Это Маура Уэллс». Тогда он кивает и показывает мне другую запись. Я вижу Дайану. Он бежит с криком. Глаза широко раскрыты, как если бы она была в ужасе, она срывает с себя одежду, словно горит. Вот как моя маленькая девочка прожила свои последние мгновения. Кричала в ужасе. Я вижу, как пуля попадает ей в грудь. Дайана падает на землю. А потом за ней появляется Лео. Ривз останавливает пленку. Я смотрю на Лео. Он съежился от страха. Я говорю: «Как получилось, что ты в одежде?» Он плачет. Начинает рассказывать мне, как они любили друг друга. Но видишь ли, я знаю: Дайана собиралась порвать с ним. Теперь я абсолютно успокаиваюсь. Делаю вид, что понимаю его теперь. Я коп. Он преступник. Я разрабатываю его. Мое сердце разрывается, оно распадается на тысячу кусков у меня в груди, а я ему типа говорю: «Все в порядке, Лео, ты скажи мне правду. Ей сделают вскрытие. Какие наркотики у нее в организме?» Я его подбадриваю. Он мальчишка. Вскоре я его раскалываю.