Онлайн книга «Поцелуй, Карло!»
|
– Мы – шекспировская труппа. – В том-то и беда ваша. Шекспир для снобов. – А что вы читаете? Роза подняла книгу, показав название: «Порочный круиз. Ей надоело быть безгрешной». Грудастая фемина на обложке уж точно безгрешной не выглядела. – Шекспир очень сладострастный писатель, если вы именно этого ищете. – Я не понимаю, о чем они там все толкуют на сцене, – сказала Роза, снова устраиваясь на своей табуретке на колесиках. – Он писал для людей. Таких, как мы. Вы когда-нибудь слыхали о том, что раньше зрители в партере стояли прямо на земле? – Мне это неинтересно. – Но вы же работаете в театре. – Неважно. – Ну что-то же подвигло вас обратиться к этому старейшему виду искусств? – Двадцать зеленых в неделю подвигли. Вот я и пришла в Театр Борелли. Коплю на стиральную машинку. Уже невмоготу отжимать вручную. – Но ведь не только же деньги? Должно быть что-то еще? Ники пытался флиртовать, но его чары не подействовали на Розу, он для нее был скорее назойливой мухой. – Так как же, Роза? Бросьте прикидываться. – Я бы подумала, если бы вы взялись за что-нибудь, что мне захотелось бы посмотреть. «Тепло для мая» [30], там, или еще что хорошее. Чтобы страсти так и кипели. – В «Двенадцатой ночи» страсти просто бушуют. – Ага. Зрители это и говорят, когда уходят в антракте, – хмыкнула Роза. – Не стоит злорадствовать на этот счет. – Ни у кого здесь не хватает духу сказать все как есть. – Отложите, пожалуйста, билет для Терезы Де Пино. – Заплатите? – Запишите на мой счет. – Кругом одни халявщики. Ники пропустил ее шпильку мимо ушей и вошел в театр. Ароматы мастики, свежей краски и несвежих духов витали в воздухе, тяжелые, как зеленые бархатные портьеры, полулуниями драпирующие высокую арку просцениума. Пока Ники шел между рядами, софиты по очереди отбрасывали круги света на сцену. Он уже подходил к сцене, по лестнице слева, когда увидел Тони Копполеллу – ведущего актера труппы, прислонившегося к стенке в глубине сцены и повторяющего свою роль. – Премьеру уже сыграли, а ты еще учишь текст? – Актеру никогда не одолеть Шекспира. «Если глаза оторвешь от страницы, то пьесы на сцене уже не случится». Так меня Сэм Борелли научил. Тони пыхнул сигаретой и засунул сценарий под мышку. Родись Тони где угодно, кроме Саут-Филли, он стал бы звездой. Высокий и стройный, черные глаза, волевой подбородок, отличная дикция и гибкое тело – Тони был просто создан для сцены. Но не судьба: отец его умер, когда он был еще мальчиком, и ему пришлось помогать матери растить шестерых младших сестер и братьев. Теперь Тони стукнуло уже сорок, он обзавелся собственной семьей и руководил отделом отгрузки на фабрике газированной воды компании «А-Трит». Ему уже поздно было начинать театральную жизнь помимо Театра Борелли. Тони сел рядом с Ники за стол с реквизитом. – Что за костюмчик? Кто-то умер? – У меня потом свидание. – Не видать нам твоей девушки как своих ушей, да? – Сегодня и увидите. – Да ну? – Она придет на спектакль. – Впервые. Она существует на самом деле! – Тони подмигнул Ники. – И сколько вы уже помолвлены? – Я подарил ей колечко семь лет назад. – Семь лет. Хорошо вызрели, значит. – Тони медленно затянулся и так же медленно выдохнул. – Я не был таким везунчиком. Стоило мне сделать предложение Шэрон и подарить ей бриллиант, она тут же назначила дату свадьбы через полгода. Заявила, что долгие помолвки не для нее. И как только я на ней женился, то сразу уразумел почему. – Шэрон – прекрасная девушка. – Ага, – согласился Тони без всякого энтузиазма. – Тебе сколько лет? – Двадцать восемь. Тони лукаво усмехнулся. – Неудивительно, что ты прошел всю войну. Очень уж ловко уворачиваешься от пуль. Ники вышел за сцену и проверил суфлерскую кафедру в левой кулисе. Потом открыл сценарий и включил маленькую настольную лампу. И тут же почувствовал, как по спине колко пробежался сверху вниз десяток длинных ноготков. – Ты такой зажатый, – прошептал женский голос. Ногти снова взобрались наверх и щипали загривок Ники, пока каждый волос у него на голове не встал дыбом, словно шерсть у перепуганного кота. – Сегодня на спектакль придет моя невеста. Ники потянулся назад, чтобы убрать руки Джози Чилетти со своей шеи, но те и сами убрались, сбежав к пояснице. – Я тебе не верю, – прошептала Джози. – Она будет сидеть в партере. Джози обняла Ники за талию и со стуком уткнулась лбом ему между лопаток. – Хочешь, я вас познакомлю? – спросил Ники. Джози ослабила хватку, обошла кафедру и встала лицом к Ники, расстроенная тем, что он разрушил магию их притворства, испортил игру. Ее тонкое красное атласное платье было туго перетянуто в талии, а елизаветинское бюстье так высоко вздымало груди, что шея пошла складками. С последнего ряда галерки Джози казалась красоткой, но вблизи в свои пятьдесят три вызывала в памяти образы Пикассо. У нее были близко посаженные серо-голубые глаза, иссиня-черные волосы и горячечные губы. Рабочая лампочка над кафедрой беспощадно сгущала тени там, где надо бы высветлить. – Я больше не твоя девушка? – Джози, ты же замужем. – А, этот. – Этот, этот. Берт Чилетти, да? Твой супруг. – Но что, если бы… Ники и Джози играли в эту игру с первого дня его работы в театре. – Если бы ты не была замуж-ж-жем… – прожужжал Ники. – Продолжай, – промурлыкала Джози. – …а я не был бы обручен… – Фу! – Джози не смогла сдержать отвращения, за возгласом последовала драматическая пауза. Недаром она все-таки была опытной и почти профессиональной актрисой регионального театра. Ники продолжил: – И если бы ты по годам не годилась мне в ма… – Долой эту строчку! – В молодые няньки? – Так-то лучше. – Тогда, конечно, ты была бы мне прекрасной парой, и кто знает, куда бы это нас завело. – О Николас, как же ты прав! – Джози глубоко вдохнула, принудив содержимое своей грудной клетки подняться так высоко, что ее груди почти стукнулись о подбородок, но выдохнула прежде, чем это случилось. – Время – это все. В театре. В жизни. В любви. Ты и я? Мы живем по часам со сломанными стрелками. |