Онлайн книга «Золотая лихорадка»
|
— Не мучай человека! Ладно уж! — А че мучить? Пусть идет… Вор поднялся и стал осматриваться. — Сволочь! — сказали ему из толпы. — Иди! Вор побежал, прыгая через бревна и груды гальки. Старик старовер кинул ему под ноги полено, и парень опять упал. — Ему уж хватит на сегодня, другой раз не захочет, — сказал подошедший Никита Жеребцов. Он степенно разгладил свою большую бороду. — Чьей он артели? — Это городской. Мещане из Николаевска… — Не пускать их больше. Воров-то разводить! — Теперь он меченый. — Сам теперь уйдет! Не захочет жить с нами, — сказал Жеребцов… * * * — Где твое, где? Анафемский род! — кричал седой старовер, хватая за рубаху Налима. — Пусти, убью! — замахнулся лопатой Налим. — Я давно слышу, как ты скребешься… Вот Студента нет, он бы сказал… Подбежал молодой старовер и выхватил из-за голенища нож. — Боже мой, что они делают! — закричала женщина. — Они же убьют его! Помогите… Илья Бормотов услышал крики, выскочил из забоя. Видя драку, рванулся в самую гущу толпы и растолкал схватившихся старателей. — Штольней подкопал мой участок, — кричал старик. — Наше золото берут! — Передел участков нужен! — крикнули из толпы. — Мало ли кто сколько захватил! Отдай! — Какой нашелся! — А какой у тебя участок? — Да иди мой у нас, чего ссориться, вот смутьяны! — Вот Кузнецов приехал, он на тебя наведет порядок, — сказал Илья. — Вот как у нас получается… Есть такие, подкопали, — заговорил благообразный старичок в поддевке. — Это Силинская сторона, а не Кузнецовская, — сказал седой старовер. — Здесь никто взыскать не может… — Каждый может взыскать за это! — отвечал старик. — Как это может? — Что за невидаль, Кузнецов какой-то! Кузнецов нам не власть! — Мало ли Кузнецовых! — Он открыл… — И ты бы открыл… — Чужое золото не на пользу, — сказал Пахом. — Нет, видно, ничего! — ответил Налим, глядя на обидчика. — Видишь, видишь, что он говорит! — рассердился молодой старовер. — Это он про нас… Издевку делает. — А как же дело? — закричал исступленно старик. — Далеко ли он подкопал? — Да под межу. — Межа ничья! — Да, межу надо соблюдать. — Хватит, тут не переслушаешь, — говорили старатели. — В воскресенье выберем старосту! — Они еще драться начнут, — заметил Федор Барабанов. — Пусть дерутся! — сказал Пахом. Все расходились. Между пеньков и груд желтой породы на траве остались лишь спорившие, разбиравшие свое дело. Илья вернулся к ним. — Разойдитесь! Живо! — Ступайте каждый к себе, — сказал Пахом. — Скоро выберем власть, и тогда станете судиться, Виноватого накажем, если суд признает, — добавил он. — А ты больше не копай, а то знаешь, Егор Кузнецов велит тебя привязать в тайге к лесине и забьет мошка насмерть. Да и с Никитой Жеребцовым не спорь. Его, может, выберем, сильно хотят люди его, чтобы был властью. Понял? С сильным не борись, с богатым не судись… — Межа-то… — Мало ли что межа! Мужик запустил пятерню в волосы и хотел что-то еще сказать, но не стал и побрел к себе. К Пахому подошел толстячок в очках. — В воскресенье выборы? — Так сказывают, — ответил Пахом. — Ну так что же! Пора начинать выборную кампанию! — Пьянствовать-то? — спросил Бормотов. Илья ухмыльнулся. Очкастый подмигнул Пахому и похлопал его по плечу. — Молодец! Из одной деревни с Жеребцовым? — Не, из разных… — Справедливый человек Никита. Правда? — обратился очкастый к Илье. Тот опять ухмыльнулся. — Да это как водится, — сказал Пахом. — Умный! — Конечно. Торгующий… — Ну, это не важно. Его и надо выбрать. — Не худо бы! — отозвался Пахом с оттенком недоверия, которое услыхал только его сын. * * * Лил дождь. Где-то стучала одинокая лопата на бутарке. Не слышно скрипа воротов на шурфах. Старатели спят, отдыхают в такую погоду. — Во суббо-о-ту, день нена-стный, — слышатся протяжные женские голоса. — Нельзя в по-оле рабо-отать… По палатке барабанил скучный, затяжной дождик. — Ты повидал Егора? — спрашивал Алексей Городилов. — Как же! — отвечал Никита, лежавший на спине. — Егор заготавливает лес. Он хочет себе избу строить. Говорит, что на прииске будет жить до осени. Мы ведь приятели с ним. Давно уж знакомы. «Дорогой ты мой сосед!» — восторженно сказал ему при встрече Жеребцов. От сегодняшнего разговора с Кузнецовым он устал, как после работы. Хотелось спать и от погоды, и от всех дел. — Спиртом угощал? — спросил Андрей. — Конечно, он открыл! — ответил Никита. — Но управлять не сможет. Он добр. А народишка — сволочь! — Да, это все говорят, что он не годится, — подтвердил Котяй Овчинников, латавший проношенный сапог. Он протянул шов на свет и полюбовался своей работой. — Не из того теста… — Он нам помеха! Я еще с ним потолкую. Может, его склонить? Заглянул толстяк. Он в клеенчатом капюшоне и мокрых очках с толстыми, припухшими щеками, вздувшимися в неизменной улыбке. Он скинул дождевик, вытер очки краем рубахи. — Надо рассеять славу Егора, а то все считают его героем. Вы верно говорите, что он мог открыть, но на большее не способен! Да, да! На прииске уже есть самосуды, людей бьют и стреляют. Всем очевидна необходимость сильной власти. Это нам на пользу. — Вот-вот! — подхватил Котяй Овчинников. — А что будет, если власть возьмут другие? — Не надо давать! — сказал Никита. — Кто же без подготовки идет на выборы? Выборы — это захват власти. Но надо, чтобы народ остался доволен, Никита Дормидонтович! — Егора бы купить! — сказал Никита. — Да как к нему, заразе, подступишь? — Неподкупный! — Он будет мешать со своей справедливостью! — сказал Котяй. — Я говорил про пенсион! — Да, нет врага страшней разжалованного офицера! Так сказал Наполеон! Слыхали про нашествие Наполеона? |